– А не будет ли нескромностью спросить имя этого покровителя?
– О, ничуть! Мой покровитель – этот господин, – поклонилась Монтале, указывая на Маликорна, который в продолжение всей этой сцены сохранял самое невозмутимое хладнокровие и самую комическую важность.
– Господин Маликорн! – воскликнула г-жа де Сен-Реми, разражаясь хохотом. – Человек с таким могуществом, обещания которого равносильны выполнению, – это господин Маликорн?
Маликорн улыбнулся, а Монтале вместо ответа вынула из кармана патент на должность фрейлины и показала его г-же де Сен-Реми.
– Вот патент, – сказала она.
Свершилось! Бросив взгляд на чудесную бумагу, бедная женщина опустила руки, выражение безграничной зависти и отчаяния исказило ее лицо, и, чтобы не упасть в обморок, она опустилась на стул.
Монтале не злоупотребляла своим торжеством; она была не способна чрезмерно радоваться победе и унижать поверженного врага, особенно когда врагом этим была мать ее подруги.
Маликорн был менее великодушен. Он принял важную позу и развалился в кресле с таким непринужденным видом, за который два часа тому назад ему, наверное, пригрозили бы палкой.
– Фрейлина молодой принцессы! – повторила еще не совсем поверившая г-жа де Сен-Реми.
– Да, и только благодаря хлопотам господина Маликорна.
– Это невероятно. Правда, Луиза, это невероятно?
Но Луиза молчала, задумчивая, почти печальная. Приложив руку к своему красивому лбу, она вздохнула.
– Однако, господин Маликорн, – вдруг спросила г-жа де Сен-Реми, – что вы сделали, чтобы добыть это место?
– Я попросил об этом одного из моих друзей.
– А, у вас есть при дворе друзья, которые могут давать вам такие доказательства своей дружбы?
– Гм! Как видите.
– А можно узнать их имена?
– Я не говорил, что у меня несколько друзей, сударыня. Я сказал «один из друзей».
– И его имя?
– Как вы торопитесь! Когда у человека есть такой могущественный друг, он не показывает его всем, опасаясь, как бы его не украли.
– Вы правы, господин Маликорн, скрывая имя своего покровителя: полагаю, вам было бы трудно назвать его.
– Если этого друга не существует, – заметила Монтале, – то, во всяком случае, существует патент, а это главное.
– Значит, – проговорила г-жа де Сен-Реми с улыбкой кошки, готовой выпустить когти, – когда я застала у вас господина Маликорна, он привез вам патент?
– Именно, вы угадали.
– Но тогда в этом нет ничего дурного.
– Я тоже так думаю.
– И я напрасно упрекала вас.
– Совершенно напрасно, но я так привыкла к вашим упрекам, что извиняю их.
– В таком случае, Луиза, нам остается только уйти. Что же ты?
– Что вы сказали? – спросила, вздрогнув, Луиза де Лавальер.
– Я вижу, ты совсем не слушаешь меня, дитя мое!
– Нет, я задумалась.
– О чем?
– Об очень многом.
– Ты-то хоть не сердишься на меня, Луиза? – спросила Монтале, сжимая руки подруги.
– За что же я могу на тебя сердиться, дорогая моя Ора? – ответила молодая девушка своим нежным, мелодичным голосом.
– Ну, если бы она и досадовала на вас, – заметила г-жа де Сен-Реми, – бедняжка имела бы, пожалуй, на это право.
– За что же?
– Мне кажется, она из такой же хорошей семьи и такая же красивая, как вы.
– Матушка! – вскричала Луиза.
– В сто раз красивее меня – да! Но из лучшей семьи – это, пожалуй, нет. Однако я не понимаю, почему из-за этого Луиза должна на меня сердиться.
– А вы думаете, ей весело похоронить себя в Блуа, когда вы будете блистать в Париже?
– Но, сударыня, ведь не я же мешаю Луизе отправиться в Париж. Напротив, я была бы счастлива, если бы она переселилась туда.
– Но мне кажется, что господин Маликорн, всемогущий при дворе…
– Ах, сударыня, – ответил Маликорн, – в этом мире каждый заботится о себе.
– Маликорн! – остановила его Монтале. И, наклонясь к молодому человеку, прибавила шепотом: – Займите госпожу де Сен-Реми, спорьте или миритесь с ней, только займите. Мне нужно поговорить с Луизой.
И легкое пожатие руки наградило Маликорна за ожидаемое повиновение.
Маликорн нехотя подошел к г-же де Сен-Реми; между тем Ора обняла подругу и спросила:
– Что с тобой? Скажи, может быть, ты действительно меня разлюбишь за то, что я буду блистать при дворе, как говорит твоя мать?
– О нет, – едва сдерживала слезы Луиза, – напротив, я очень счастлива за тебя.
– Счастлива? А между тем ты, кажется, готова расплакаться?
– Разве плачут только от зависти?
– А, понимаю! Я еду в Париж, и это слово напоминает тебе об одном человеке!..
– Ора!
– Который когда-то жил в Блуа, а теперь живет в Париже.
– Не знаю, право, что со мной, но я задыхаюсь.
– Так плачь, если не можешь улыбаться…
Луиза подняла свое кроткое личико, по которому катились крупные, блестевшие, точно брильянты, слезы.
– Сознайся же, – настаивала Монтале.
– В чем?
– Скажи: почему ты плачешь? Без причины не плачут. Я твоя подруга и сделаю все, о чем ты попросишь. Поверь, Маликорн имеет больше влияния, чем думают! Скажи: ты хочешь попасть в Париж?
– Ах! – вздохнула Луиза.
– Ты хочешь в Париж?
– Остаться здесь, одной, в этом старом замке, когда я так привыкла слышать твое пение, пожимать твою руку, бегать с тобой по парку! О, как я буду скучать, как скоро я умру!
– Тебе хочется в Париж?
Луиза вздохнула.
– Ты не отвечаешь?
– Какого ты ждешь ответа?
– Да или нет; по-моему, ответить не трудно.
– Ах, ты очень счастлива, Монтале!
– Значит, ты хотела бы быть на моем месте?
Луиза молчала.
– Упрямица! – упрекнула ее Ора. – Ну, виданное ли дело иметь секреты от подруги? Сознайся, что ты умираешь от желания переехать в Париж, от желания увидеть Рауля.
– Я не могу сказать этого.
– Хорошо, Луиза. Ты видишь патент?
– Конечно, вижу.
– Ну, так я выхлопочу для тебя такой же.
– С чьей помощью?
– Маликорна.
– Ора, ты говоришь правду? Это возможно?