Опустив голову между коленей, я несколько раз медленно и глубоко вдохнул, как меня учили на курсе оказания первой помощи, который я прошел в колледже, чтобы получить сертификат спасателя. Поначалу увидел голову Тагги Даннинга, разлетающуюся под ударом кувалды, и едва не лишился чувств. Потом подумал о Гарри, забрызганном кровью брата, а в остальном невредимом. Об Эллен, не впавшей в кому, из которой ей не выйти. О Трое. О Дорис. Ее переломанная рука могла болеть до конца жизни, но по крайней мере она осталась жива.
— Я это сделал, Эл, — прошептал я.
Но что я сделал в 2011 году? Что я сделал с 2011 годом? На эти вопросы еще предстояло ответить. Если из-за «эффекта бабочки» случилось что-то ужасное, я мог вернуться назад и стереть изменение… Если только, меняя судьбу семейства Даннингов, я каким-то образом не изменил и жизненный путь Эла Темплтона. Допустим, закусочной уже нет. Допустим, Эл никогда не перебирался в Лисбон-Фоллс из Оберна. Или не открывал закусочную. Это представлялось маловероятным… но я сидел на бордюрном камне в пятьдесят восьмом году, по моей короткой стрижке пятьдесят восьмого года лилась кровь, и как такое вообще могло быть?
Пошатнувшись, я поднялся, чтобы двинуться дальше. Справа, на Уитчем-стрит, достаточно далеко от меня, перемигивались синие огни. На углу Коссат-стрит собралась толпа, все стояли спиной ко мне. Церковь, рядом с которой я оставил автомобиль, находилась на другой стороне улицы. «Санлайнер» пребывал в гордом одиночестве, но выглядел целым и невредимым: хэллоуинские шутники не спустили колеса. Потом я увидел желтый бумажный квадрат под одним из дворников. Сразу подумал о Желтой Карточке и внутренне напрягся. Выхватил бумажку из-под дворника и облегченно вздохнул. «ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ К ВАШИМ ДРУЗЬЯМ И СОСЕДЯМ НА СЛУЖБЕ В ЭТО ВОСКРЕСЕНЬЕ В ДЕВЯТЬ УТРА. НОВИЧКАМ ВСЕГДА РАДЫ! ПОМНИТЕ, ЖИЗНЬ — ЭТО ВОПРОС, ИИСУС — ОТВЕТ».
— Я думал, что ответ — тяжелые наркотики, и мне бы они сейчас не помешали, — пробормотал я, отпирая дверь. Подумал о бумажном пакете, который остался за гаражом дома по аллее Уаймора. Копы, обследуя округу, обязательно его найдут. Внутри обнаружат несколько шоколадных батончиков, почти пустую бутылку каопектата… и резиновые трусы для взрослых.
Мне, конечно, хотелось бы узнать, что они об этом подумают.
Но не так чтобы очень.
К тому времени, когда я добрался до автострады, голова уже раскалывалась от боли, но даже если бы эра круглосуточных магазинчиков уже началась, не уверен, что решился бы остановиться: на левой половине рубашки еще подсыхала кровь. По крайней мере я заранее доверху залил бак.
Один раз я попытался исследовать рану на голове кончиками пальцев и в награду получил разряд боли, отбивший у меня всякое желание предпринимать вторую попытку.
Миновав Огасту, я остановился на площадке для отдыха. Шел одиннадцатый час вечера, и она пустовала. Я включил лампочку под крышей и проверил зрачки в зеркале заднего вида. Они выглядели одинаковыми, и это радовало. Около мужского туалета стоял торговый автомат, который за десять центов выдал мне шоколадный кекс с толстой прослойкой крема. Я съел его на ходу, и головная боль немного утихла.
До Лисбон-Фоллс я добрался уже после полуночи. Главную улицу окутывала темнота, но фабрики, и Ворамбо, и «Ю-Эс джипсам», пыхтели и фыркали, выбрасывая в воздух клубы вонючего дыма и сливая в реку ядовитые отходы. Сверкая огнями в ночи, они напоминали космические корабли. Я припарковал «санлайнер» около «Кеннебек фрут», где ему и предстояло оставаться до того момента, пока кто-нибудь, заглянув через стекло, не увидит пятна крови на сиденье, водительской двери и руле и не вызовет полицию. Я предполагал, что они снимут отпечатки пальцев. Возможно, отпечатки эти совпадут с другими, оставленными на револьвере «полис спешл» тридцать восьмого калибра, на месте убийства в Дерри. При таком раскладе имя Джордж Амберсон может всплыть в Дерри и добраться до Лисбон-Фоллс. Но если «кроличья нора» окажется на прежнем месте, Джордж исчезнет, не оставив следа, потому что отпечатки пальцев, добытые полицией, принадлежали человеку, до рождения которого оставалось еще восемнадцать лет.
Я открыл багажник, достал портфель и решил больше ничего с собой не брать. Как я понимал, содержимое багажника могло в конце концов оказаться в «Веселом белом слоне», магазине подержанной мебели и прочих товаров, расположенном по соседству с «Тит Шеврон». Я пересек улицу, направляясь к драконьему дыханию фабрики, грохоту и шуршанию машин и станков, не прекращавших работу ни на секунду, пока политика свободной торговли эпохи Рейгана не остановила все прядильно-ткацкие фабрики Америки, производившие слишком дорогую продукцию.
Белый флуоресцентный свет из покрасочного цеха падал через грязные окна на сушильный сарай. Я заметил цепь, отделявшую его от остального двора. Надпись на табличке скрывала темнота, но, хотя прошло почти два месяца, я помнил, что на ней написано: «ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН ДО ЗАВЕРШЕНИЯ РЕМОНТА СТОЧНОЙ ТРУБЫ». Человека с желтой карточкой — или, правильнее, с оранжевой — видно не было.
Свет фонарей заливал двор, освещая меня, как муравья на тарелке. Моя тень вытянулась передо мной. Я замер, когда ко мне подкатил большущий грузовик. Ожидал, что водитель остановит машину, высунется и спросит, а какого черта я тут делаю. Грузовик замедлил ход, но не остановился. Водитель помахал мне рукой. Я ответил тем же, и он направился к разгрузочной площадке под громыхание десятков пустых бочек в кузове. Я подошел к цепи, быстро огляделся, нырнул под нее.
С гулко бьющимся сердцем зашагал вдоль сушильного сарая. В такт сердцу пульсировала и рана на голове. На этот раз я не оставил куска бетона у первой ступеньки. Не спеши, сказал я себе. Не спеши. Ступенька прямо… здесь.
И ошибся. Моя нога ни во что не уперлась, нащупала только ровную поверхность.
Я продвинулся чуть дальше, с тем же результатом. Ночь стояла холодная, изо рта вырывался парок, но подмышки и шея покрылись тонкой пленкой пота. Прошел еще дальше, уже в полной уверенности, что проскочил нужное место. То ли «кроличья нора» исчезла, то ли ее здесь не было вовсе, а это означало, что моя жизнь в ипостаси Джейка Эппинга — и победа на конкурсе БФА [70] в начальной школе, и заброшенный еще в колледже роман, и женитьба на славной в принципе женщине, которая чуть не утопила мою любовь к ней в алкоголе, — безумная галлюцинация. И я с рождения Джордж Амберсон.
Я еще продвинулся вперед, остановился, тяжело дыша. Где-то — может, в красильном цехе, может, в ткацком — кто-то крикнул: Чтоб я сдох! Я подпрыгнул, потом подпрыгнул вновь, когда за возгласом последовал громовой хохот.
Не здесь.
Исчезла.
Или ее никогда не было.
Я ощущал… разочарование? Ужас? Сковывающую движения панику? Если на то пошло, ничего подобного. Что я чувствовал, так это нарастающее чувство облегчения. Подумал: Я смогу жить здесь. И без проблем. Даже счастливо.