Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть 5 | Страница: 28

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

– Но даст ли он так легко увезти себя?

– Черт подери! Хотел бы я поглядеть! Он был бы первый… Правда, современные молодые люди… Ну что ж, если понадобится, я унесу его на руках.

И Портос, присовокупив к словам дело, поднял Рауля вместе со стулом.

– Отлично, – сказал молодой человек со смехом. – Теперь нам остается уяснить еще последний вопрос.

– Какой вопрос?

– Вопрос об оскорблении, которое мне нанес де Сент-Эньян.

– Но тут больше не о чем говорить.

– Нет, дорогой господин дю Валлон, у современных людей, как вы выражаетесь, существует правило, согласно которому причины вызова должны быть объяснены.

– Да, по вашей новой системе оно действительно так. В таком случае расскажите мне суть вашего дела.

– Видите ли…

– Проклятие! Вот уж и затруднение. В прежние времена нам никогда не приходилось вдаваться в подробности. Дрались, потому что дрались. Что до меня, я никогда не искал лучшей причины.

– Вы совершенно правы, друг мой.

– Слушаю вас. Каковы же ваши мотивы?

– Долго рассказывать. Но так как все же придется вдаваться в подробности…

– Да, да, черт подери. Это нужно в соответствии с требованиями новой системы.

– И так как, повторяю, придется вдаваться в подробности, и, с другой стороны, дело мое представляет множество затруднений и требует полной тайны…

– Еще бы!

– Вы сделаете мне величайшее одолжение, если передадите графу де Сент-Эньяну – и он поймет – только то, что он оскорбил меня, во-первых, своим переездом.

– Переездом… Хорошо, – сказал Портос и принялся загибать пальцы на руке. – Дальше.

– Далее, тем, что устроил люк в своей новой квартире.

– Понимаю – люк. Черт, это существенно! Понятно, что это должно было вызвать в вас ярость. И как смел этот бездельник устраивать люки, не переговорив предварительно с вами! Люки! Тысяча чертей! Да у меня и то нет ничего похожего, если не считать моей подземной тюрьмы в Брасье!

– Вы добавите, что последнее мое основание считать себя оскорбленным – это портрет, который хорошо знаком графу де Сент-Эньяну.

– Ну вот, еще и портрет!.. Подумать только! Переезд, люк и портрет. Но, друг мой, и одного из этих трех оснований достаточно, чтобы все дворяне Франции и Испании перерезали друг другу горло, а ведь это немало.

– Значит, милый мой, вы теперь в достаточной мере осведомлены?

– Я беру с собой и вторую лошадь. Выбирайте место вашего поединка и, пока вы будете дожидаться, поупражняйтесь в плие и в выпадах, это придает телу редкую гибкость.

– Благодарю вас. Я буду ждать в Венсенском лесу, возле монастыря Меньших Братьев.

– Прекрасно… но где же мне искать этого графа де Сент-Эньяна?

– В королевском дворце.

Портос зазвонил в колокольчик солидных размеров. Появился слуга.

– Мое придворное платье, – приказал он, – и мою лошадь. И еще одну лошадь со мной.

Слуга поклонился и вышел.

– Ваш отец знает об этом? – спросил Портос.

– Нет, но я напишу ему.

– А д’Артаньян?

– Господин д’Артаньян тоже не знает. Он осторожен и отговорил бы меня от дуэли.

– Однако д’Артаньян умный советчик, – сказал Портос, удивленный в своей благородной скромности, что можно обращаться к нему, когда на свете есть д’Артаньян.

– Дорогой господин дю Валлон, – продолжал Рауль, – умоляю вас, не расспрашивайте меня. Я сказал все, что мог. Я жажду действий и хочу, чтобы они были суровыми и решительными, такими, какими вы умеете сделать их благодаря предварительной подготовке. Вот почему я обратился именно к вам.

– Вы будете мною довольны, – кивнул Портос.

– И помните, дорогой друг, что, кроме нас с вами, никто не должен знать об этой дуэли.

– Об этих вещах, однако, догадываются, когда находят в лесу мертвеца. Ах, милый друг, обещаю вам все на свете, но только я не стану прятать покойника. Он тут, его увидят, этого не избежать. У меня принцип не зарывать его в землю. От этого пахнет убийством. От риска к риску, как говорят нормандцы.

– Храбрый и дорогой друг, за дело!

– Доверьтесь мне, – сказал великан, приканчивая бутылку, в то время как его лакей раскладывал на креслах роскошное платье и кружева.

Рауль вышел от Портоса с тайной радостью в сердце; он говорил себе:

«О коварный король! О предатель! Я не могу поразить тебя: короли – особы священные! Но твой сообщник, твой сводник, который представляет тебя, этот подлец заплатит за твое преступление! В его лице я убью тебя, а потом подумаем и о Луизе».

XV. Переезд, люк и портрет

Портос, чрезвычайно довольный возложенным на него поручением, которое некоторым образом молодило его, облачился в придворное платье, потратив на свой туалет по крайней мере на полчаса меньше обычного.

Как человек, который бывал в большом свете, он начал с того, что послал своего лакея узнать, дома ли граф де Сент-Эньян. Ему ответили, что г-н граф имел честь сопровождать короля в Сен-Жермен вместе со всем двором и только что возвратился. Услышав этот ответ, Портос поспешил и вошел в квартиру графа де Сент-Эньяна в тот самый момент, когда с него только что принялись стаскивать сапоги.

Прогулка была превосходной. Король, все более и более влюбленный, все более и более счастливый, был очаровательно любезен со всеми. Он расточал вокруг несравненные милости, как выражались в те дни поэты.

Наши читатели не забыли, что граф де Сент-Эньян был стихотворцем и находил, что доказал это при достаточно памятных обстоятельствах, обеспечивающих за ним это звание. В качестве неутомимого любителя рифм он всю дорогу засыпал четверостишиями, шестистишиями и мадригалами сначала короля, затем Лавальер.

Король был также в ударе и сочинил дистих. Что же касается Лавальер, то, как всякая влюбленная женщина, она сочинила два премилых сонета.

Как видит читатель, день для Аполлона был неплохой.

Возвратившись в Париж, де Сент-Эньян, знавший заранее, что его стихи распространятся по всему городу, занялся с большей придирчивостью, чем во время прогулки, содержанием и формой своих творений. Поэтому он, словно нежный отец, которому предстоит вывезти своих детей в свет, все время задавал себе один и тот же вопрос – найдет ли публика стройными, приглаженными и изящными создания его воображения.

И вот, чтобы снять с души это тяжелое бремя, Сент-Эньян произносил вслух мадригал, который по памяти прочел королю и который обещал дать ему по возвращении в переписанном виде:


Ирис, я замечал, что ваш лукавый глаз