— Мне наплевать, с чего он слетел. Он сроду никаких одолжений тебе не делал, с чего вдруг ты ему будешь? Вот что я хочу понять.
— Потому что, как я тебе и сказал, он слетел с катушек, и слетит еще хлеще, если мальчишка останется рядом. Нянькаться с Верой до конца ее дней мне совсем неохота. Ты хочешь, чтобы она тут жила с нами и во все лезла?
Отвечать Белинде не пришлось.
— Что ж, пусть, но девиц Эсмонд сюда водить не будет — а также шляться в грязных джинсах и наводить тут бардак.
Альберт налил себе побольше скотча из хрустального графина с золотым ярлыком «Шивис Ригал».
— Он не носит джинсы. Он ходит в синем костюме и галстуке, как его папаша, — сказал он. — От этого у Хорэса шарики за ролики заехали. Говорит, будто в доме — еще один он.
— Еще один он? Ты о чем, вообще? В жизни не слышала подобной чепухи.
— Будто у него завелся доппель… двойник. Будто у него раздвоение личности. Мы-то знаем, как Хорэс выглядит, и это же ужас какой-то, если таких в доме двое.
— Вот как. Тогда мне тут один такой не нужен, — сказала Белинда. — Пусть все трое живут с твоей сестрой.
— Какие трое? Ты что такое говоришь? — спросил Альберт, но Белинда уже ушла на кухню, обставленную поггенполевской [9] мебелью, — поделиться своими чувствами со стиральной машинкой.
Аксессуары современной жизни неизменно действовали на нее успокоительно, умиротворяли. Они почти умели скрывать от нее ее же чувства. Блендер, микроволновка, двухуровневая духовка с вращающимися вертелами, эспрессо-машина, мойка из нержавейки с отдельным краном, из которого шла фильтрованная обратным осмосом вода, — все убеждало ее в том, что жизнь ее имеет цель и смысл, тогда как проживание с Альбертом часто свидетельствовало об обратном.
Пусть у Альберта будут его бассейн, отделанный кожей бар с барными стульями в виде седел со стременами, автомобильные номера и флаги Дикого Запада — и даже наклейка «Желтая Роза Техаса» на бампере; пусть пускает своими барбекю и газовыми грилями пыль в глаза друзьям, пусть доказывает свою мужественность; да что хочет пусть делает — но только не у нее на кухне, не с ее тайными мыслями. Не с ее неутоленными желаниями. Хотя, если вдуматься, неутоленные желания — пожалуйста, пусть бы утолил. Но кухня — святая святых, даже если она лишь скрывает иные потребности.
Белинда Понтсон размышляла о прибытии Эсмонда Ушли. Если он и впрямь как его отец — в синем костюме и при галстуке, — может, будет лекарством от Альберта, которое она так давно алкала. Альберт слишком мелок и груб. Он не мог дать ей того, чего она хотела более всего на свете. Дочь. То, о чем она мечтала с самого раннего детства в окружении бабушек, теть и кузин.
Белинда воспрянула духом. Может, парнишка окажется и чем получше. Будет ей игрушкой. Она знала наверняка, что Альберт был неверен ей все годы их брака, и, кто знает, не пришло ли время освободиться от этого никудышного мужчины.
Если Эсмонд — как его отец, скорее всего, он застенчив, послушен и подвержен влиянию. Чем больше Белинда думала обо всем этом, тем больше ей нравилась затея с Эсмондом.
Практически противоположные мысли роились в голове у Веры Ушли.
Вера все еще не оправилась от потрясения: Хорэс влез в долги, играя на бирже. Ей невыносимо было даже думать о том, какие могут быть последствия, если Хорэс не выздоровеет, не вернется за свой стол в банке и не продаст все акции, какие у него остались, когда рынок опять начнет расти.
С другой стороны, перспектива расставания — пусть даже временного — с чадом любви, Эсмондом, ужасала ее. Особенно потому, что ему придется уехать к этой корове, золовке Белинде. Альберт со всей его неотесанностью был неплох, хоть и занимался левыми делишками, но Белинда была откровенно нехороша.
— Сказала единожды — повторю хоть тысячу раз, — говаривала она Хорэсу, нисколько не преувеличивая, — эта Белинда — вобла. Что в ней находит Альберт, понять не могу.
Хорэс мог, но оставил свое понимание при себе. Альберт выбрал себе в невесты блестящего юриста по недвижимости и консультанта по налогам — то, что надо для человека в его бизнесе, даже если Белинда и бросила карьеру после того, как вышла замуж. В глубине изворотливой своей души Хорэс Альберту завидовал. Кроме того, Белинда была хороша собой и сберегла фигуру, чего не скажешь о Вере. Вдобавок Белинда помалкивала — в компании, во всяком случае. Просто присутствовала, хлопотала на кухне, а не выделывалась в центре всеобщего внимания, как Вера и Альберт.
Понтсоны не слишком часто приглашали Ушли к себе, а те вечеринки, что последним доводилось посещать, были, на вкус Хорэса, слишком разнузданны — не по чину респектабельному управляющему банком. Но и эти сборища сильно уступали тем, о каких бахвалился Альберт. Даже Веру шокировали рассказы брата о «гулянках» в джакузи, хотя супруг подозревал ее в немалой тайной зависти. И поэтому Хорэс сильно удивился, когда Вера приготовилась отпустить Эсмонда к Понтсонам на все лето.
Похмельный Хорэс лежал в постели и с большим трудом не затыкал уши, слушая Верину болтовню. Он размышлял, что такого убедительного Альберт ей сумел сказать. Ясное дело, про бочку за гаражом не заикнулся. Иначе Вера бы уже рвала и метала. Но нет — тарахтит о том, какая вобла эта Белинда, и будет ли Эсмонду хорошо в Эссексе, и сможет ли женщина, у которой нет своих детей, правильно питать растущего мальчика. Эсмонд такой привередливый в еде, и такой хрупкий, и…
Хорэс слушал ее и старался выглядеть хуже, чем себя чувствовал. Если Белинда Понтсон уморит его пакостного сыночка голодом или превратит его жизнь в сущий ад — на здоровье. Лишь бы Эсмонд из-за этого не вернулся домой.
— Мне просто нужно отдохнуть, — захныкал он, отчасти отвечая вслух своим невысказанным мыслям. Ему стало легче, когда Вера вздохнула и, что удивительно, согласилась, не добавив, что, мол, если припираться домой в тряпки пьяным, то ничего другого не приходится и ожидать. Вместо этого она ушла вниз, дождалась Эсмонда из школы и сказала ему, что дядя Альберт и тетя Белинда пригласили его погостить у них в каникулы.
Но сомнения Веру не покидали. Что-то тут было не так; и дело не в пьянстве Хорэса, не в его поздних возвращениях домой и сказках о том, что Эсмонд — это он. И даже не эта невероятная история с игрой Хорэса на бирже. Что-то еще снедало ее.
Сидя в кухне с Гобоем, пялившимся в окно со своего места на подоконнике рядом с кактусом, Вера постепенно поняла, что это может быть. Если так оно и есть, поведение Хорэса, странное и дикое, на самом деле — расчетливо, целесообразно и осмысленно. А что, если у Хорэса другая женщина, или, как это называют в романах, любовница? Это все объясняло — и его ранние уходы и поздние возвращения, его пьянство, его долги. И даже его жуткое обращение с Эсмондом: он ненавидит сына, ибо тот напоминает ему о его обязанностях отца и мужа. И конечно, это объясняет его негодность в постели и то, что всей любовью ей приходилось заниматься самостоятельно.