Она оглядела склеп.
— Извини за экзальтацию. Просто я ужасно счастлива. Я так рада здесь быть. Я мечтала об этом последние пять лет…
Я подумал, что уже окончательно упустил момент, когда можно было невинно поцеловать ее в ответ.
Подойдя к трем закрытым гробам, она внимательно их осмотрела.
— Понятно, — сказала она. — Французы. Их я тоже видела в программе. Там про это не было, но я уверена, что они телепузики. Практически сто процентов.
— Телепузики? — переспросил я. — Типа как «лягушатники»?
Она наморщилась, словно я сказал бестактность.
— Нет. Это не имеет отношения к национальности. Они медиумы-демонстраторы. Новая профессия, ей всего пятьдесят лет. Они не совсем ныряльщики, но обучаются вместе с нами.
— Откуда ты знаешь, что это телепузики?
— Потому что их трое и они вместе. Их всегда трое. Чаще всего берут братьев. По возможности однояйцевых близнецов. Кажется, теперь их специально тиражируют через суррогатную мать.
— А что они делают?
— Показывают другим, что мы видим в лимбо.
— В каком лимбо?
Она удивленно на меня посмотрела.
— А бывают разные?
— Не знаю, — сказал я. — Просто меня сюда отправили совершенно неожиданно. Я вообще не в курсе. Извини.
— Ничего. Здесь все объяснят.
— А сколько народу в программе?
— Было шестнадцать кандидатов. Добрались пятеро.
Я хотел спросить, куда в таком случае делись остальные одиннадцать — но испугался, что опять покажу свое невежество. Мне не хотелось, чтобы она сочла меня полным дурнем, поэтому я решил не углубляться в расспросы.
— Разбудим телепузиков? — предложил я и указал на гробы.
— Зачем, — ответила Софи. — Это будет невежливо. Они тебя не просили.
Она поглядела на часы.
— Одиннадцать тридцать пи-эм. Подъем завтра утром. Думаю, часов в девять. Ты не хочешь прогуляться по замку? Сейчас здесь никого нет.
— А это можно? — спросил я.
— Нельзя, — сказала она. — Но раз уж ты меня разбудил… Пойдешь?
Я кивнул.
Она подошла к двери и осторожно потянула ее на себя. Дверь со скрипом открылась. За ней была темнота.
— Сейчас здесь практически музей, — сказала она. — А когда-то он действительно здесь жил…
— Кто «он»?
— Дракула…
Она шагнула в темноту, и я последовал за ней.
Мы оказались на каменной лестнице — ее ступени приходилось наощупь находить при каждом шаге. Темнота была очень романтичной. Я представлял себе, как нас что-то напугает и она испуганно ко мне прижмется… Или я к ней. Но тут она зажгла фонарик.
В конце лестницы была еще одна дверь. Софи открыла ее, и я увидел длинный коридор под высоким сводчатым потолком. В нем было светло.
Серый дневной свет падал из окон, за которыми, однако, не было никакого, даже самого убогого вида. Там был только каменный мешок — покрытая серой штукатуркой стена примерно в метре от стекла. Так мир выглядит из полуподвала. Странное слово — «полуподвал». Вроде «полуподлец»…
Коридор действительно походил на музейную галерею — на его стенах висели картины и разные предметы.
— Еще светло, — сказал я, кивая на окно. — Ты уверена, что сейчас полдвенадцатого?
— Это фальшивый свет, — ответила она. — Весь замок под землей. У него нет стен, Рама. Одни коридоры… Такие окна на каждом этаже. И еще витражи. Здесь много витражей.
— Откуда ты знаешь?
— Вот, смотри, — сказала она и кивнула на ближайшую к нам картину.
Там был изображен стоящий на холме замок со множеством башен и башенок из белого камня под крышами из алой черепицы. Это была не древняя феодальная крепость, а, скорее, большой manor house, украшенный множеством архитектурных излишеств. Интереснее всего выглядели окна — в нижних этажах они были скрыты подобием накладных каменных карманов, в которых для света была оставлена только узкая щель сверху. Именно такие я и видел в стене перед собой. А в верхних этажах окна были обычными, но вместо стекол в них были витражи.
Над башнями замка развевались флаги — длинные и узкие, как змеиные языки. На одной из стен первого этажа, недалеко от входа, был нарисован красный крестик со словами «you are here». Словом, это был бы вполне обычный замок, если бы не одна деталь.
От стен здания в разные стороны отходили тонкие ветви, которые кончались похожими на скворечники домиками с витражными окнами. Эти домики висели в пустоте. Они выглядели ажурно — и одновременно нелепо: было понятно, что такая длинная ножка не удержит массивный куб на ее конце. Из-за этого замок походил на сюрреалистическое дерево с коротким толстым стволом.
— Мы на первом этаже, — сказала Софи. — В смысле, на самом глубоком. Весь этот замок под землей. А эти ветки — просто подземные коридоры. Красиво, да?
— Могли бы и над землей построить.
— Тогда замок не был бы тайным, — ответила она. — Разве можно скрыть целый замок? Сейчас такой не спрячешь даже в Амазонии. Каждый сантиметр на гугл-мэпс…
— А где он находится?
— Про это не принято говорить. И я сама точно не знаю. Эта тайна охраняется очень строго.
Я решил не проявлять излишнего любопытства.
— Но тогда это просто подземелье, — сказал я. — А мне говорили, воздушный замок…
— Правильно говорили, — ответила Софи. — Это подземный пузырь воздуха, причем именно той формы, какую ты видишь на этой картине. Самый настоящий воздушный замок в прямом смысле. Если ты подумаешь три минуты, ты поймешь, что никаких других воздушных замков не бывает…
Мы прошли по галерее еще несколько шагов.
— А вот и он, — благоговейно сказала Софи.
Я увидел на стене застекленную репродукцию древней фотографии — или дагерротипа. Это был портрет джентльмена в длинном черном сюртуке, сидящего возле столика с чайным прибором. На полу рядом со столиком стоял его цилиндр. Джентльмен напоминал французского писателя Стендаля — у того была такая же черная шкиперская борода.
— Я не так его представлял.
— Его настоящий облик не афишируется, — сказала Софи. — Его даже превратили из уроженца Лондона в трансильванца.
— Почему? — спросил я.
Она пожала плечами.
— Политика. Лондон не должен символизировать вампиризм в массовом сознании. Слишком суггестивно. Сити будет против.
— У него имя вроде не английское.
— Дракула — это кличка. Его вампирическое имя было Dionysus. По-русски Дионисус.
— Дионис, — поправил я.