Я увидел плывущих к лодке людей.
Их было много. И выглядели они совершенно жутко. Не потому, что на них были раны, кровь или какие-нибудь трупные спецэффекты вроде тех, которыми в кино украшают зомбическую массовку.
Совсем наоборот. Их лица — и мужские, и женские — были тщательнейшим образом ухожены. Причем в одинаковой манере. Словно сначала каждое из них загрунтовали белой глиной, а потом нарисовали на нем штрихами и черточками простейшее мультипликационное лицо — счастливое, наивное и невыносимо юное. О возрасте приближающихся к нам пловцов можно было догадаться только по случайным деталям — складкам кожи на шее или пятнам старческой пигментации.
Потом я услышал что-то похожее на плач — многие из них выли, но без слез, одним горлом. И плыли они странно…
Я понял, в чем дело — они старались, чтобы вода не попала на их лица и не размыла грим. Но избежать этого было практически невозможно — и каждый раз, когда волна попадала на чье-то юное лицо и смывала его часть, обнажая морщины и складки, пловец издавал полный боли стон и исчезал под водой.
— Что с ними делать, когда доплывут? — спросил я.
— Они не доплывут, — ответил Озирис.
Так и оказалось. Несмотря на то, что плывущих было много, они тонули прежде, чем успевали до нас добраться. Даже самые быстрые и решительные все-таки исчезали под водой в нескольких метрах от лодки.
Так продолжалось довольно долго. Я стал замечать, что маски на самом деле были разными — и различались выражением нарисованных лиц. Были задумчивые, мечтательные, веселые. Но все совершенно одинаково шли ко дну.
— Кто это? — спросил я.
— Жертвы ума «Б», — ответил Озирис. — Поскольку мы вампиры, они плывут к нам как к своему источнику. Мы заставили их надеть эти маски. Теперь они хотят знать почему. Это очень древняя мистерия, Рама.
— Мы виновны перед ними?
— Конечно, — сказал Озирис. — Поэтому нам свиньи и нужны.
— Но ведь они не могут доплыть, — сказал я.
— Я давно перестал пить баблос. Нормальный вампир уже на третьей свинье бы ехал… Сейчас будет surge [22] . А потом спад…
Озирис, видимо, хорошо знал, что и в какой последовательности должно происходить. Все случилось как он говорил: сначала белых лиц вокруг стало так много, что поверхность воды сделалась почти не видна, словно перед нами было густо заросшее капустой поле. Но головы уходили на дно, так и не коснувшись нашей лодки. Их появлялось все меньше и меньше, и вскоре вокруг осталась только чистая вода.
— Что теперь? — спросил я.
— Теперь красный грех, — ответил Озирис. — Меа culpa [23] . Но это быстро.
Я услышал низкое жужжание. Сперва я подумал, что нам навстречу едет моторная лодка. Но из тумана вылетел огромный комар, набухший темной кровью. Когда он приблизился, я увидел, что у него лицо моего водителя Григория — синее и недовольное, с закрытыми глазами. Он стал кружить возле нашей лодки, то удаляясь, то подлетая совсем близко.
— Давай, — сказал Озирис, — чего ждешь…
Я шлепнул его веслом — и комар лопнул, превратившись в облако красных брызг. Только потом я сообразил, что до него в этот момент было не меньше двадцати метров.
Наступила тишина. Ни лодок, ни голов, ни летающих профессоров теологии вокруг не осталось. Казалось, мы просто плывем сквозь туман по утренней реке.
— Освоил, — сказал Озирис. — Молодец.
— Скажите, — спросил я, — а зачем вы у Григория красную жидкость пили?
— Да это он меня подсадил, — вздохнул Озирис. — Долго приставал. Может, говорит, вы крови моей хотите? Вы не стесняйтесь, скажите… Я подумал сначала, что он пидор латентный. Хотел уволить. Но прежде решил укусить, чтоб зря не обидеть. Оказалось, тут в другом дело.
— В чем?
— Понимаешь, — сказал Озирис, — Гриша очень хороший человек. Чистый. Добрый. Но не совсем нормальный. Он в душе решил отдать за семью и детей всю красную жидкость до капли. А как это сделать? У него ведь только сердце золотое, а профессии настоящей нет. Работу найти не может. А детей кормить надо. Вот он и придумал выход. Вы же, говорит, вампир. Сосите кровь и дайте денег, а то мне семью кормить нечем. А мне по интеллигентности отказать было неловко. У него знаешь какой натиск — молдаванин!
— Знаю, — сказал я. — Каждый день убеждаюсь.
— Я ему говорю, — продолжал Озирис, — как ты можешь, Гриша? Это же blood libel! Мы с тобой под одной крышей живем. Как ты такое про меня… Хочешь, я тебе просто денег дам? А он уперся и ни в какую. Мне, говорит, подачки не нужны, мне работа нужна. Ну и пришлось вот… Хоть противно, конечно, было. Хорошо, ты его шофером взял.
— Так вы что, на самом деле красную жидкость не пили?
— Только у него, — сказал Озирис. — Но слухи распускал.
— Зачем?
— Если ты занимаешься серьезной духовной практикой, лучше, чтобы окружающие этого не знали. И имели о тебе какую-нибудь дикую идею. Тогда они будут меньше тебя беспокоить, поскольку им с тобой все будет понятно. Так удобнее… До тех пор, конечно, пока какой-нибудь Григорий не вынырнет…
И Озирис снова тяжело вздохнул. Воспоминание, похоже, было для него не из приятных.
— А зачем тогда у вас гастарбайтеры жили? И сам Григорий?
— Отчасти для маскировки, — сказал Озирис. — Чтоб все думали, будто я их красную жидкость пью. А отчасти… Они мне были нужны для практики.
— Какой?
— Я ученик Дракулы, — ответил Озирис. — И всю жизнь шел по одному из начертанных им путей.
Он высоко задрал рукав своей кофты, и я увидел над его локтевым сгибом знакомую татуировку — красное сердце с черной звездой в центре.
— Вы тоже? — спросил я изумленно.
Озирис кивнул.
— Дракула оставил после себя много разных учений. Одно из них, самое странное и революционное, было о том, как сделаться счастливым с помощью самого корня человеческого страдания — ума «Б».
— Разве это возможно?
— Теоретически невозможно. Но Дракула нашел выход. Он назвал этот метод «позитивным вампиризмом».
— Что это?
Озирис уставился в туман — туда, куда неспешное течение уносило нашу лодку.
— Это настолько просто, Рама, что ты, я боюсь, не поймешь. Ты слишком уж дитя нашего времени. Решишь, что я сошел с ума.
— Вы попробуйте, — сказал я.
— Хорошо. Как ты знаешь, проблемы человека связаны с тем, что он постоянно хочет сделать себя счастливым, не понимая, что в нем нет никакого субъекта, никакого «я», которое можно было бы осчастливить. Как говорил Дракула, это как с компасом, который тщится указать сам на себя и крутится как пропеллер.