Посвящается Людмиле Селивановой.
Такие женщины, подобно комете Галлея,
появляются раз в столетие.
Неприятель отражен на всех пунктах.
Из донесения М.И. Кутузова Александру I
* * *
— Я ответила на ваш вопрос?
Очочки ведущего как-то неожиданно высунулись вперед и блеснули с изящным ехидством.
— О да, — пылко ответил он и, моментально изменив тон с пылкого на интимный, продолжил: — А вот еще говорят… думаю, что многие наши зрители не раз слышали… говорят, что вы каждый день меняете шубы. Это правда?
Инна улыбалась.
— О да, — воскликнула она с бумеранговой пылкостью, — конечно, правда, Гарик!
После чего перегнулась через голубой сверкающий стол и добавила почти шепотом — впрочем, шепот этот отлично был слышен как в наушниках у всей съемочной команды, так и с той стороны экрана, где находилась, как это принято называть, «зрительская аудитория».
— Гарик, — прошептала она, — хочу вам признаться. Я каждый день меняю шубы, бриллианты и мужчин! Только никому не рассказывайте!
Такого ведущий никак не ожидал, да еще под самый занавес. Глаза за стеклами интеллигентных очочков стали растерянными. Вообще Инне было его жалко — взялся, бедолага, интервьюировать знаменитостей, а они вон какие штуки откалывают, черт бы их побрал!.. Попробуй уследи за ними, когда в сценарии у тебя одно, а в эфире выходит совсем другое!
Инна молчала. Гарик решил, что нужно засмеяться, — и засмеялся неуверенно. Она его не поддержала.
— И вы, — заговорил он, — так легко в этом признаетесь?..
— В чем, Гарик? — неторопливо спросила она, и он понял, что на этот раз точно угодил в ловушку.
Ему теперь придется повторить про «шубы, бриллианты и мужчин», а делать этого никак не следовало, наоборот, нужно бы «проехать», «проскочить» опасное место и больше к нему не возвращаться, а он вернулся — сам! — и попал прямо в пасть к беловолосой мегере!
— Э-э, — тоскливо промямлил Гарик и с неуклюжестью слона перешел прямо к следующему вопросу: — Инна, у вас хорошие отношения с губернатором Белоярска?
— Гарик, а у вас хорошие отношения с министром печати?
Нет, все-таки она решила его добить, эта стерва!..
— С министром печати? — переспросил он жалобно. — А почему, собственно… Да нет, у меня с ним никаких отношений нет — ни плохих, ни хороших!
— У меня тоже нет ни плохих, ни хороших отношений с губернатором Белоярска.
— Позвольте, но вы ведь работаете… в администрации Белоярского края, а краем руководит губернатор…
— Но вы ведь тоже работаете на телевидении, а телевидением руководит министр.
— Не напрямую, не напрямую! — Не хватало ему еще, чтобы она затеяла разговор о свободе слова, когда до конца эфира осталось тридцать секунд!
— Губернатор Белоярска тоже не руководит мной… напрямую, Гарик!
Все это было двусмысленно, странно, с подвохами, да еще такими, с которыми он не умел справиться!
Наушник напомнил ему, что пора бы попрощаться, и он с радостью и облегчением проговорил, глядя в черную дыру камеры:
— Сегодня у нас в гостях была Инна Васильевна Селиверстова, руководитель информационного управления администрации Белоярского края. Я прощаюсь с вами до завтра и надеюсь, что мы встретимся вновь в программе «Единственный герой». С вами был Гарик Брюстер.
После чего некоторое время они посидели неподвижно, как сфинксы, улыбаясь стеклянными улыбками — друг другу.
В мониторе завертелась реклама, и голос ниоткуда сказал на всю студию довольно кисло:
— Отлично. Всем большое спасибо.
Даже без этого кислого голоса было ясно, что эфир неудачный.
Ведущий выдернул из уха микрофон. Инна расслабилась — закинула одну ногу на другую. Ноги были безупречные. Она никуда не спешила.
— Спасибо вам, Инна Васильевна, — поблагодарил ее Гарик досадливо. Шнур застрял под пиджаком и никак не вытаскивался.
— Не за что, Гарик, — откликнулась она. Улыбка была ледяной и сладкой. Гарик поежился, словно это ледяное и сладкое вылилось ему за шиворот.
Подскочили бойкие молодые люди и проворно отцепили от микрофонов Инну и запутавшегося Гарика.
— Э-э, — протянул Гарик, который уже видеть ее не мог, — вас проводит… вот… Сережа.
— Спасибо.
За камерами в сумерках студии возникла продюсерша — средних лет, в брюках и мятом пиджаке.
— Инночка, все получилось отлично! — Много лет никто не называл ее Инночкой, да еще на людях, но на телевидении свои законы. — Немножко в конце… смазано, но это не страшно! Наш Гарик просто чуть-чуть растерялся. Еще раз спасибо, что пришли.
Гарик не «чуть-чуть растерялся», а чуть в обморок не упал, поправила ее про себя Инна. Впрочем, как известно, «чуть-чуть» не считается.
— Мы пришлем вам кассету с записью эфира. Вам нужна запись?
— Хотелось бы.
Она должна посмотреть, где и какие сделала ошибки, да и вообще — как сидела, как смотрела, как отвечала, как выглядела, как была причесана. Она всегда анализировала свои эфиры тщательно, придирчиво и отвлеченно, как будто там, в телевизоре, была вовсе не она, а какой-то другой человек, и этот холодный и пристрастный взгляд всегда позволял ей найти собственные оплошности, учесть и в следующий раз избежать их.
Она изо всех сил старалась не походить на заполошных «государственных» теток, дающих интервью «из нашей студии „Россия“», в прическах с начесом, путающихся в словах и не умеющих улыбаться. Она старалась — и ей это удавалось.
Уверенно держась на высоченных тоненьких каблучках, она подошла к краю подиума, на котором помещалась декорация, и, не глядя, протянула руку.
Тотчас же протянулась мужская рука, которая вежливо помогла ей сойти на студийный пол.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарила она.
— Царица Савская, — на ухо свистнул один оператор другому, — королева Марго. Говорят, зараза и стерва — не приведи господи!
— Зато ноги — блеск, — отреагировал коллега, известный ходок по дамской части. — Такие бы ноги, да какой-нибудь кысочке, а они аллигатору достались!..
Они проводили ее взглядами — прямая спина, короткие белые волосы, сужавшиеся на длинной шее, маленькое ухо с бриллиантовой гроздью, тонкий запах сложных духов.
Э-эх!..
Шубы, бриллианты и мужчины, да еще каждый день!.. Вот это баба!..
Выйдя из студии, она первым делом включила телефон. Знала, что за час, который была вне зоны приема, ее наверняка разыскивали десять раз, а может, двадцать, а может, сорок, но проверить автоответчик не успела — телефон зазвонил.