– Думаю, все будет в порядке, – сказал Уолли.

Брота молча смотрела на него.

– Ты благородный человек, милорд. Лишь немногие, какого бы ранга они ни были, отказались бы от того, что им предлагают.

– Полагаю, здесь сыграли свою роль обстоятельства, – сказал Уолли. – Но что насчет Ннанджи? Знаешь, иногда я думаю о нем как о яйце, о большом яйце, которое я нашел на берегу. Время от времени отваливается очередной кусок скорлупы, и я могу мельком увидеть то, что должно из него вылупиться. Что бы это ни было, оно станет лучшим в своем роде. Кто бы мог подумать, что он способен на подобную утонченную речь?

– На что ты намекаешь, милорд?

– На то, что Тана упускает очень неплохой шанс.

Брота задумчиво кивнула.

– Как мать, я бы этого не сказала, лорд Шонсу… но я сомневаюсь, что она его достойна.

3

– Кто-то идет! – сказал Ннанджи, прихлопнув очередного москита и тем самым доведя счет до сотни или около того.

Вдоль западного горизонта четко выделялись черные, словно обсидиан, очертания гор на фоне бесцветного прозрачного неба. Солнце скрылось, но настоящая темнота еще не наступила здесь, в тени Реги-Вула. Горные утесы и Река выглядели мрачно, однообразно и угрюмо. Прохладный ветерок рябил воду, но не в состоянии был отогнать легионы самых отвратительных кусающих насекомых, каких Уолли когда-либо встречал.

К полудню «Сапфир» миновал город колдунов Ов, осторожно прокладывая путь среди мелких мест и песчаных отмелей. Теперь он стоял посреди Реки, неподалеку от владений Гаратонди.

Шлюпка с их корабля была привязана у конца причала. Она была там уже, казалось, много часов – по крайней мере, два. Рядом покачивалась пара ветхих рыбацких лодок. Река стояла намного выше, чем тогда, когда Уолли впервые оказался здесь – как же давно, казалось, это было!

Глядя вдоль древних, грязных досок, он услышал то, что уловили уши Ннанджи сквозь плеск волн: стук копыт, скрип осей и скрежет колес о камни. Шлюпка слегка покачнулась.

– Самое время! – сказал Томияно.

Их было пятеро – трое воинов, включая Тану, плюс один моряк и одна рабыня – или шестеро, если также считать спящего Виксини. Холийи послали на берег, чтобы найти Куили.

Холийи отсутствовал уже слишком долго – видимо, что-то пошло не так, как ожидалось. Поскольку это был Холийи, задержка явно не могла быть связана с пустой болтовней, и Томияно начал бормотать крепкие проклятия, угрожая отомстить, если что-то случится с его двоюродным братом.

Круг замкнулся. Именно здесь началась их миссия, на краю этой пристани, когда он ждал Ннанджи, отправившегося на разведку. Когда тот вернулся, Уолли последовал его распоряжениям. Здесь он столкнулся с проблемой, пересек горы, проплыл вокруг по Реке – совершил круг. Теперь он должен был узнать урок. Возможно. Он хотел бы иметь больше уверенности в том, что сможет его усвоить. Его мучила непреходящая убежденность в том, что где-то и что-то он все же упустил.

Проклятые слепни! Он хлопнул себя сзади по шее.

У подножия каньона показался фургон, запряженный парой лошадей. Двое спешились и пошли пешком. Третий остался и начал долгие, мучительные попытки развернуть фургон. Лошади не вошли бы в воду Реки, а при столь высоко стоящей воде места на берегу было мало.

Одним из них был Холийи. Вторая была женщиной, но не Куили.

– Остальным оставаться на месте! – Уолли шагнул на пристань и направился навстречу визитерам; его сапоги гулко стучали в вечерней тиши.

На лице Холийи, когда он подошел достаточно близко, была его обычная сардоническая ухмылка, что обнадеживало. Его спутница была среднего возраста, почти пожилая. На ней была оранжевая мантия Четвертой, и Уолли мельком отметил, что ее одежда сшита из слишком хорошего бархата для того, чтобы подметать его обшитым кружевами краем эту грязную пристань. У женщины были ухоженные седые волосы, на пальцах – драгоценные перстни. Она была жрицей, и явно состоятельной.

– Адепт Валия, лорд Шонсу, – пробормотал Холийи.

Они обменялись приветствиями.

– У тебя были какие-то проблемы? – спросил Уолли.

Холийи покачал головой и беззаботно пожал плечами.

– С жрицей Куили все в порядке, милорд, – сказала Валия, – но сейчас она не может с тобой встретиться. Она развлекает колдунов.

Она улыбнулась, снисходительно наблюдая за его реакцией. Манеры Валии были достаточно дружелюбны, но она явно воображала себя высокородной леди.

– И это называется – никаких проблем?

– Никаких, пока они не знают, что ты здесь, милорд! А я уверена, что они этого не узнают.

Уолли повернулся и махнул своим спутникам, чтобы те присоединялись к нему. Он мог расспросить Холийи о подробностях, но потребовался бы час, чтобы их из него вытянуть.

– Пожалуйста, объясни, адепт?

Однако уже слышался топот сапог и шлепанье босых ног. Подбежали остальные, после чего пришлось представлять Валию Ннанджи, а остальных – ей.

– Какой чудесный ребенок! – воскликнула она.

Виксини, недовольный тем, что его разбудили, вовсе не казался чудесным ребенком. Он зарылся лицом в грудь матери и отказался с кем-либо общаться.

Уолли произнес мысленную молитву о долготерпении.

– Мы не можем предложить тебе удобное кресло, адепт, и воздух кишит летучими вампирами, так что, может быть, быстро выслушаем твой рассказ?

Валия наклонила голову в знак соизволения.

– Я имею честь служить здесь в настоящее время, милорд. Жрица Куили – моя подопечная. В миру она также старшая надо мной, но это не имеет значения. Мы хорошо работаем вместе.

– Что-то я не совсем понял, – сказал Уолли. – Я рад слышать, что Куили удостоилась повышения до Третьей. Что с леди Тонди?

– Ее забрала к себе Богиня.

– Было бы лицемерием с моей стороны выражать сожаление по этому поводу.

Жрица укоризненно нахмурилась, затем снисходительно улыбнулась.

– Наверное, можно это понять. Я уверена, что ты сам предал ее суду богов. Твоя молитва была тяжкой, милорд, и смерть ее была нелегкой.

– Объясни!

Адепт Валия окинула всех взглядом, явно довольная, что у нее есть внимательная аудитория.

– Она спустилась на этот причал, чтобы сесть на семейный корабль, собираясь отправиться в Ов по делам – вскоре после твоего отбытия, лорд Шонсу. Прогнившая доска проломилась под ней, и она провалилась.

– Богиня! – пробормотал Уолли. По коже у него побежали мурашки. Почему он чувствовал себя виноватым?