– Если дойдет до сражения, у нас хватит людей – и лучших людей.
Где-то тут должна быть трещина! Теперь Уолли судорожно пытался найти выход из этого сумасшедшего мирного договора, думая о том, как уговорить Ннанджи.
– Тысячи воинов, сотни городов и гарнизонов. Как ты собираешься удерживать все это?
Ннанджи рассмеялся:
– Ты имеешь в виду связь? Через несколько недель расстояние ничего не будет значить.
Ннанджи поднял плитку, чтобы рассмотреть выдавленную на ней эмблему.
– Быстрые боты, конные посты и голуби! Колдуны поддержат сбор, потому что он будет защищать их. Помни, ведь я видел, что Ротанкси делает своими перьями!
Он снова был прав. Постоянный вселенский сбор будет для колдунов смертельной угрозой. Уолли, оказывается, предъявил Ротанкси аргумент, которого даже сам не заметил. Ничего удивительного, что старик ухватился за шанс переговоров! Колдуны могут обеспечивать связь и вести списки. Они будут искать пути сделаться необходимыми, и если им это удастся, они первые поддержат диктатуру.
Уолли подумал:
Это сработает. Я ли возьмусь за это или попытается один Ннанджи, в любом случае я не властен остановить его. Ннанджи – безграмотный варвар, не знающий ничего, кроме убийства. Я же образованный и миролюбивый человек. Я знаю, где таятся опасности, и смогу избежать их… Не это ли моя награда? Я могу стать просвещенным деспотом, императором Мира.
Перед его внутренним взором предстала картина: двор, почетный караул воинов в килтах, выстроившихся в два ряда, просители, склонившиеся в поклоне перед троном, и Сын Неба, сидящий на нем, держа в одной руке меч Богини, в другой – символ власти.
Так вполне могло быть! Ничто в Мире не могло остановить его. Ннанджи будет счастлив стать главнокомандующим, а Шонсу будет императором. А на другом троне, рядом… Картина была такой яркой, что ему достаточно было повернуть голову, чтобы увидеть ее… Кого?
Ннанджи стоял, опершись на колонну, и улыбался. И ждал… И ждал…
Уолли, опечаленный, поднял голову. Последнее, о чем говорил мне Бог, это то, что мой меч стережет грифон, что означает Власть, осуществляемая мудро. Он сказал, чтобы я помнил об этом. Это предупреждение, Ннанджи! Он предвидел такой соблазн! Богиня дала мне власть. Не думаю, что использовать эту власть для получения еще большей очень мудро.
– Я не согласен.
– Самое трудное – правильно использовать огромную власть. Час назад я пригрозил бросить Доа в темницу, если она посмеет осмеять меня. Я недостаточно хорош, Ннанджи.
Ннанджи хмуро посмотрел на него:
– Тогда ты должен отойти в сторону и позволить мне сделать это.
Пророчество: Это твоего королевства я домогаюсь?
Уолли поднял на него глаза. Аргументы бессмысленны против фанатизма. Да и не было еще таких слов: «деспот», «тиран», «диктатор».
– Нет, – сказал он. – Сбор созван против колдунов. Ты же собираешься повернуть его против воинов! Ты не знаешь, куда это приведет, Ннанджи. Я не хочу этого делать.
– Сбор призван возродить честь гильдии. Колдуны не важны! Я уже говорил тебе!
– Нет! – настойчиво сказал Уолли. – Вспомни первый урок, который я дал тебе! Мы сидели с тобой тогда у храмовой стены в тени дерева. Я сказал тебе тогда – власть портит!
– Не меня!
Я достойнее.
Тупик.
Ннанджи с надеждой улыбнулся:
– Ты говорил, что хочешь быть ривом в Тау, помнишь? Я отдам его тебе! И там не будет воинов гарнизона, потому что я знаю, ты будешь честен.
Тиран – он уже раздает города? Уолли молча покачал головой.
Теперь Ннанджи начинал раздражаться.
– Мы решили, что сбор должен иметь только одного сеньора. Я считался с тобой всегда, разве не так? До сих пор. Брат, мы должны провести поединок за лидерство, раунд третий. Но давай возьмем рапиры и поклянемся ограничиться ими.
Еще час назад Уолли подскочил бы от такого предложения.
Ннанджи и Уолли взглянули друг другу в глаза – они находились на одном уровне, черные глаза и карие, – и никто не отвел взгляда.
И Уолли отвернулся первым. Как остановить это? Если не сможет он – никто не сможет. Но он не поднимет свой меч на Ннанджи. Станет ли тот с ним церемониться? Например, можно бросить нож.
Он дотянулся до обломка меча Чиоксина, еще один памятник человеческой глупости. Убийство?
– Нет! – громко сказал он. – Предводитель – я. Ты пойдешь в Вул. Я останусь здесь и клянусь распустить сбор, как только гарнизоны встанут на места. Если позже они спровоцируют резню, это будет на их собственной совести.
Ннанджи бросился с грохотом к двери и затопал по ступеням вниз. Он был почти в самом низу, когда услышал хлопнувшую дверь – семью этажами выше.
* * *
– Джия? – позвал Лорд Хонакура скрипучим голосом.
Джия склонилась перед ним.
– Не принесешь ли мне еще одно пирожное, моя милая?
Она осторожно проскользнула между гостями и взяла тарелку, никого не потревожив. Тана тоже была среди присутствующих.
– Что они там могут делать? – прошептала Джия.
– Понятия не имею! – ответила с полным ртом Тана. – Во всяком случае, не дерутся. Если только Шонсу не совсем спятил.
Джие не понравилось выражение лица Таны. Она вернулась к Лорду Хонакуре и опустилась на колени перед его креслом. Он поблагодарил ее и выбрал пирожное с самым большим количеством крема.
– Останься! – приказал он ей, когда она повернулась было уйти. – Возьми себе одно!
Улыбнувшись, она подчинилась. Она была счастлива остаться; здесь, рядом с ним, она чувствовала себя безопаснее. Страшная женщина-менестрель не спускала с нее глаз, после того как Шонсу ушел.
Резкий голос колдуна вдруг прорвался сквозь всеобщий шум:
– Мне не нравится ваше двойное предводительство. Что, если они не поладят?
Джия увидела, как переглянулись воины. Ответил Тиваникси:
– Мы не знаем. Лорд Ротанкси. Я никогда даже и не слышал раньше, чтобы кто-нибудь приносил четвертую клятву. Не знаю, зачем Богине нужна эта сутра.
– Может быть, именно для этого случая? – пробормотал Лорд Хонакура, слизывая крем со своего пирожного. Возможно, никто, кроме Джии, его и не услышал.
– Зачем вообще сбору два предводителя? – спросил кто-то из лордов.
– Я думаю, их три, – тихо заметил Хонакура, и на этот раз он уж точно обращался только к Джие.