Гатмор помрачнел, стрельнул глазами на Рэпа и сказал:
– Я подожду своего матроса.
– Как хочешь.
– Нет! – сказал Рэп. – Ради Бога, кэп…
– Остаюсь.
Гатмор сложил руки на груди и выпятил челюсть. Весь его вид демонстрировал упрямство. Рэп увидел, что спорить бесполезно, и снова остро ощутил вину из-за того, что навлек на своих спутников такие опасности.
Гном перевел взгляд на Дарада.
– Так-с, теперь у нас проблемка с золотом. Вызывай Тинала.
Дарад с трудом оправился от шока и с укором взглянул на Рэпа.
– Он не говорил мне, – сказал Ишист. – Если ты сам не выполнишь приказа, мне придется заставить тебя, и тогда тебя ждут неприятности.
Сработало. Дарад словно врос в пол, оставив вместо себя трясущегося Тинала. Как всегда небритый, с нечесаными сальными космами, он пытался унять дрожь, обхватив себя руками. Потом вдруг замер, в ужасе глядя на гнома. Его лицо постепенно бледнело. Зубы стучали, отбивая странную дробь.
Где-то заревел дракон, а потом и другой.
Выпростав руку из длинного рукава, Тинал что-то выплюнул в нее и спрятал в рукав обратно.
– Дай сюда.
Снова рев. Ближе. Маленький вор, спотыкаясь о длинное платье, засеменил к волшебнику. Он вложил золото в руку гнома и быстренько ретировался. Ишист подбросил монеты; они брызнули золотым салютом и исчезли. Драконий рев затих.
Минуту или две волшебник печально рассматривал Тинала.
– В твоей голове, босяк, полно не слишком лестных мыслей о гномах. До чего охота тебя… ну ладно. Не люблю, когда вокруг замка шатаются ворюги. Позови Андора.
Перед тем как исчезнуть, Тинал успел кивнуть, но так и не сказал ни слова. А что он мог сказать? Он думал лишь об одном – что удачно отделался.
Андор приподнял полу одеяния и перекинул через плечо – и вот это уже не обыкновенное платье, а элегантная накидка. А вот он и сам – выбритый, вымытый, причесанный, подтянутый.
– Большая честь для меня – увидеть знаменитого погонщика драконов…
– Тихо! – Гном наморщил нос так, что от него, как старая штукатурка, стала отваливаться грязь. Он взглянул на Рэпа. – Один хуже другого. Хочешь, чтобы они с тобой остались, или я могу выбросить это из головы?
Рэп переспросил:
– Что вы имеете в виду, мой господин? Ишист пожал плечами и приказал Андору:
– Тогда вызови Сагорна. Андор заколебался:
– Ваше…
– Еще одно слово, лизоблюд, и я превращу тебя в тролля.
– Но старик…
– Знаю. Вызывай.
Андор раскрыл рот, потом, видно передумав, понимающе кивнул и растворился.
Лицо Сагорна было пепельно-серым, такое может быть только у джотунна на пороге смерти. Он зашатался – вот-вот упадет. Но не успел Рэп и шевельнуться, чтобы подхватить старика, как волшебник уже все сделал. Сагорн выпрямился. На щеках заиграл румянец, глаза открылись. Он глубоко вздохнул и потянулся. Теперь лицо его выглядело здоровым. Сагорн вдруг помолодел лет на десять.
Старик долго смотрел на гнома, то ли выжидая, чем окончится превращение, то ли привыкая к новому состоянию. Потом поклонился.
– Искренне благодарен, волшебник. Похоже, что вы не пропустили ни одной моей болячки. – Даже голос его звучал громче.
Ишист почесал бороду, выковыривая оттуда объедки и гнилье.
– Я столкнулся кое с какими проблемами, о которых ты не подозревал. Опухоли, например.
Сагорн согнулся в новом поклоне, а в светло-голубых глазах промелькнул радостный задор.
– Я-то думал, что предсказание про дракона возвещает мою смерть, а оказывается, оно сулило мне новые силы. Каюсь, у меня было предубеждение насчет гномов, погонщик драконов, но теперь я буду относиться к ним по-другому.
Гном воспринял это скептически, но поблагодарил. Потом обратил взор на Рэпа.
– Волшебник, – поспешно сказал Сагорн, – вот еще что…
– Нет, – огрызнулся Ишист. – Во-первых, я уже пробовал, и ничего не вышло. Ваш Ораринсагу, должно быть, невероятно могущественный, мне до него далеко. Вам требуется, вероятно, чародей или ведьма. Во-вторых, ведь вас пятеро, так что слово силы разделилось на шестерых. Одним словом – нет. – И он снова обратился к Рэпу: – Юноша, ты колдовал в пределах южного сектора. По старинным законам твои слова принадлежат ему. – И гном ткнул в Сагорна черным ногтем. – И его, конечно.
– Первое я использовал на севере, – осторожно сказал Рэп.
Ишист кивнул.
– Да. И позже в западном секторе. Странно, что никто из них не остановил тебя заклинанием верности. А если они и сделали это, то мне это не заметно. Ты, парнишка, вообще ни в какие рамки не укладываешься. Ни один из них ничего не смог предсказать о тебе, правда?
– Не думаю, чтобы Зиниксо пытался, а Блестящая Вода сказала, что не может, господин.
– Ишист, – мягко напомнил гном, выставляя напоказ многочисленные зубы.
– Ишист.
– Так-то лучше. Ты адепт, а мы, волшебники, должны держаться вместе. Если Блестящая Вода пыталась, то у меня подавно ничего не получится. Ты первый на моем пути, чья судьба от меня скрыта. Все, что я увидел, – это белая дымка. Весьма неприятное ощущение! Она что-нибудь объяснила?
– Нет.
– Хотел бы я иметь сейчас под рукой волшебное зеркало… – Гном вздохнул и откинулся на спинку стула, обратив глаза вверх, на обломки, бывшие некогда великолепной кровлей. На какой-то миг все замерло, только шелестели по полу пыльные метели, да драконы ворчали вдали.
Ишист выпрямился, словно принял какое-то решение.
– Садись.
Откуда ни возьмись за спиной Рэпа появился один из исчезнувших стульев. Он покорно сел, гадая, отчего это старик гном уделяет ему столько внимания по сравнению с Са-горном и Гатмором.
– Я под заклятием, Рэп, – сказал Ишист. – Тебе это понятно? Я на службе. Большинство волшебников рано или поздно попадаются Хранителям, именно поэтому волшебники стараются сами стать Хранителями. Как только один из Четверки ловит волшебника с поличным, тут же накладывает на него заклятие верности. Он может больше ничего и не делать, потому что… все зависит от того, сколько у него уже слов, и сколько у него слуг, и какие у него амбиции. Я погонщик драконов у Литриана и счастлив этому. Возможно, он так заколдовал меня. Не знаю, так ли это, но мне это дело кажется стоящим, и место для гномов подходящее. – Он искоса взглянул на Рэпа.
Фавн улыбнулся в ответ, подумав о древних героях, возводивших эту колоссальную крепость, и о том, в какой ужас они пришли бы, доведись им увидеть ее теперь.