– Сачком неинтересно, – серьезно ответил Тимыч, – вот рукой или ртом… Как птицы мошек ловят. Только так никто не может, даже рыцари. – Тим засмеялся, представив себе Бонифация с облаком во рту.
– Я могу, – крикнул из повозки Шут: он лежал там, основательно перемотанный цепями – Тимыч все же немного перестарался, пытаясь уменьшить летучесть-прыгучесть своего нового товарища. Теперь Шут даже ходить не мог, так его нагрузил Тимка. Люпа поначалу очень возмущалась тем, что резиновый теперь едет в повозке и от скуки бренчит цепями, да и Шуту надоело трястись по кочкам. Вот он и искал повод снять с себя постылые железки и немного полетать. Все же он был воздушным существом. Почти мыльным пузырем.
– Правда? – обрадовался Тим. – Вылезай тогда, лежебока. Покажи фокус! Тебе замок расстегнуть?
– Не надо, я сам. – Шут тяжело закряхтел, зазвенел железом. Качаясь, он встал во весь рост, помахал рукой. Люпа повернула морду в сторону возка, тихонько заржала – давай, мол, давай.
– Фокус! – жутким голосом заревел Шут. Над травой промчался вихрь – это воздух вместе с криком выходил из резинового человечка.
– Покус! – с этими словами Шут стряхнул с себя цепи. Ну конечно! Воздух наполовину вышел из него, и Шут сразу сильно «похудел».
– Да ты, мил друг, просто ураган ходячий, – удивился Бонифаций. Он в это время отстегнул тяжелый меч, снял шлем и удобно сел в густую траву – вроде бы намечалось веселое представление. Как в цирке.
Шут-Шутик плавно спрыгнул с повозки, раскланялся по сторонам. На боку у него, точь-в-точь как у Бони меч, висел насос. Этот легкий насос неизвестный умелец когда-то смастерил из бамбуковых трубок, поэтому он совсем не мешал Шутику прыгать и летать: с его помощью резиновый человечек теперь мог самостоятельно накачивать себя до состояния полной летучести.
– Ловить облака – это мое призвание, – застенчиво признался Шут, – нет ничего проще, чем поймать облачко. Вот грозовую тучу сложно, она с молниями и очень колется в животе.
– Ты меньше хвались, – заметил Хозяйственный, – и так уже наполовину сдулся, оратор.
– Момент. – Шутик лихо подкачал себя, деловито осмотрел небо. Как раз над ними низко пролетало небольшое облачко: лохматое, просвеченное солнечными лучами.
– Вот это! – закричал Тим, показал пальцем. – Шутик, фас! Взять его! – Шутик погрозил Тиму кулаком: нечего собачьи команды подавать, сам все знаю – и весело прыгнул вверх. Он мухой подлетел к облачку, шустро пробежался по нему и повис рядом. Потом засунул голову внутрь облака.
– Боня, смотри, – Тим подергал Хозяйственного за ухо, – началось!
Боня только отмахнулся. Он и без того заворожено смотрел в небо: облачко таяло, словно его размывало ветром. Одновременно Шутик вдруг стал пухнуть, раздуваться пузырем. Вскоре облачко совсем исчезло, в небесной синеве теперь студенисто колыхался толстый, почти прозрачный дирижабль, здорово похожий на Шута. Дирижабль скорчил рожицу, раскатисто захохотал.
– Эй! – Бонифаций вытер лицо. – Да из него дождь идет, честное слово. Ты что, прохудился? – На друзей неожиданно посыпался теплый летний дождик, а под Шутом возникла маленькая радуга. Резиновый человечек то и дело окунался в разноцветные всполохи, словно купался в них.
– Хватит нас поливать! – Рыцарь вскочил на ноги. – Ты, бассейн летучий! Люпу простудишь! Немедленно спускайся вниз, насчет дождя мы вовсе не договаривались.
– Буль, – громом донеслось из неба. На Тима повеяло сырым холодком – это Шутик тяжело опустился рядом на землю. – Буль.
– Ты что, говорить разучился, да? – Тим осторожно стукнул раздутого Шута по спине, тот заколыхался, словно воздушный шарик с водой внутри. Шутик развел руками, испуганно выпучил глаза:
– Буль-буль. Тучка, буль, очень дождевая оказалась, буль. Сейчас потеть буду, погоди! – Шутик закрыл глаза, напрягся; по резиновой коже Шута струйками потек дождевой пот, будто человечек весь день много и тяжело работал. Бонифаций хмыкнул, отступил в сторону:
– Того и гляди ноги промочу. Только насморка мне не хватало!
Под Шутиком быстро натекла большая лужа, в ней сразу заквакала невесть откуда взявшаяся лягушка. Люпа осторожно подошла к воде, понюхала ее и стала пить.
– Попей, Люпа, – погладил ее по шее Тим, – хорошая водичка, чистая. Небесная! Тебя, Шутик, в безводные земли брать надо, дождеделом.
– Я такой, – закивал Шут, постучал себя в грудь, – универсальный я! Даже сам себе порой удивляюсь, до чего я умелый.
– Ох-ох, посмотрите на него, – всплеснул руками Бонифаций, – мало того, что всех нас промочил, так еще и расхвастался: умелый он, универсальный! Резиновый ты, а уж после умелый. Тучеглот!
– Ну и что, – заступился Тимка за Шута, – пускай резиновый. Зато необычный. Откуда ты знаешь, может, его умение нам очень еще пригодится! Не для фокусов, а для дела. Ты уже сухой? – Тим повернулся к человечку. – Тогда пошли в город.
– И то верно, – согласился Боня, – дело надо делать, а не водой в меня брызгаться. Пошли, Люпа.
Через полчаса возок подъехал к железным, великански огромным воротам Столицы, настежь открытым по дневному времени. В городе, верно, был какой-то праздник – стражники оделись в яркие красные мундиры с густым золотым шитьем; на красных беретах лихо качались длинные малиновые перья, воткнутые за блестящие золотые кокарды. Стражники улыбались во весь рот.
– Заезжайте, милости просим! – вежливо сказал один из них.
– Что за праздник-то нынче? – крикнул с возка Хозяйственный. – День рождения короля?
– Нет, бери выше, – подмигнул второй. Оба стражника переглянулись и, вытянувшись по стойке «смирно», хором возвестили:
– Рыцарский бильярдный турнир!
– Ой, – тихо простонал Бонифаций, – как не вовремя, – подстегнул Люпу прутиком и отряд въехал в Столицу.
Улицы пестрели яркими нарядами горожан. Было очень шумно, вокруг кричали дети, играли гармошки, звучно грохотали барабаны. Где-то хором пели, где-то играл духовой оркестр; вдалеке по улицам гуляли ряженые на длинных тонких ходулях и звонко верещали в маленькие дудки. Тим вертел головой по сторонам: таких суматошных праздников он никогда не видел! Ему на минутку показалось, что все местные жители просто немного сошли с ума и вот-вот срочно приедут штук сто «Скорых помощей», чтобы успокоить не в меру шумных горожан.
– Как не вовремя, ох как не вовремя, – бормотал Хозяйственный, – угораздило же нас во время турнира вернуться!
– Ты чего шепчешь? – крикнул Тимка, потому что говорить тихо в этом бедламе не получалось. – Ничего не слышу!
– За Шутом приглядывай! – не поворачивая головы, гаркнул Боня: он внимательно следил за тем, чтобы Люпа кому на ногу в такой давке не наступила.
– Хорошо! – Тимыч крепко прижал к груди кожаную сумку с консервами. В ней, аккуратно скрученный в трубочку, лежал Шут. Боня совсем не хотел привлекать к нему внимания, тем более что предстояло идти на прием к королю, отчитываться о своем походе. Мало ли как отнесется правитель страны к появлению Шутика! Может, вовсе не узнает его, а может, узнает и отберет себе назад. Для развлечений. Или чего еще хуже придумает… Бонифаций давно жил при дворе короля Торсуна и знал его непредсказуемый, злой нрав. Поэтому Боня категорически потребовал, чтобы Тим спрятал Шута до поры до времени и никому о нем не рассказывал, даже королю. И сам пообещал молчать.