Осмотревшись вокруг, он увидел сосредоточенные лица собственной гвардии — и бойцы в десантном отсеке, и водитель прошли с ним через всю партизанскую войну с эльфами, битву на просторах Австрии и осаду Мишкольца, а вот на месте стрелка сидел вихрастый Карой. Молодой аданаил, несмотря на венгерское происхождение, не подчинялся Командору, а был одолжен ему вместе с машиной, на самом деле подчиняясь лишь князю Корчаку.
Это немного раздражало, но в скором времени уже должны были вернуться со стажировки верные ему аданаилы. А пока БТР-80 исполнял роль его главного транспорта, огневой мощи и центра связи — соединенная с радиовышкой усиленная бортовая станция принимала сообщения из самого Княжеского. Для безопасности боеприпасов и аппаратуры трем аданаилам — одному княжескому и двум местным, пока остававшимся в распоряжении венгров — приходилось сидеть в машине посменно.
Жизнь Командора вообще сильно изменилась, да и Командором его сейчас называли только старые соратники, остальные использовали титул.
Больше полугода назад, едва отойдя от ран, он принял решение уходить за Карпаты. Причиной этому было и то, что в боях потеряно слишком много людей, и странные результаты очередных переговоров совета генералов с новым эльфийским королем, точнее, его представителями. Надменные эльфы озадачили генералов заявлением, что все разговоры будут вестись только через короля людей. Командор в очередной раз раньше других догадался, о ком идет речь. Он собрал всех верных людей и переселился в бывшую Ивано-Франковскую область, к уже немаленькой венгерской диаспоре в Украине. Слава защитника и лидера позволила ему объединить всех, кто выжил в юго-западной Украине, и только карпатские партизаны под предводительством некоего Назара сохранили независимость.
Чтобы люди осознали простой факт — он здесь надолго и основательно, — Командор принял титул барона Санина и во всеуслышание объявил о признании главенства князя Корчака. Многие озадачились такой метаморфозой, но большинство простого народа приняло перемены как должное.
И вот теперь новоиспеченный барон направлялся в Княжеское на свадьбу. К великому сожалению, бракосочетание Андрея и Нади ему пришлось пропустить из-за болезни, да и позже дела не давали возможности съездить в гости. Но когда для барона Санина пришло радиоприглашение на свадьбу Светланы Андреевны Корчак и Бенциона Аароновича Вула, Батя бросил все дела и в сопровождении уже порядком поднадоевшей свиты сорвался с места — свадьбы своей «маленькой Светки» он не пропустил бы ни за что.
Акира с ним не поехал. Старик вообще в последнее время сдал, особенно после ранения Командора. Он тогда сутки просидел в своей комнате, раздетый до пояса и обставленный со всех сторон атрибутами сеппуки: [6] возложенным на полотенце коротким клинком, каким-то веером и листочком с иероглифами собственного хокку. В общем, весь антураж, разве что не хватало друга-помощника для отрубания головы в нужный момент — ну не балуются венгры ритуальными самоубийствами. Местные товарищи вообще не особо поверили в эту пантомиму, но Батя-то знал: доведись ему загнуться от ран — японец тут же вспорол бы себе брюхо. Дико, но факт.
Весна в брянских лесах начиналась довольно рано, в основном благодаря магическим растениям — на дворе был всего лишь апрель, а вокруг все полыхало разнообразными красками. Буквально каждая сосна, мелькающая в обзорном люке бэтэра, была похожа на новогоднюю красавицу. Но все померкло, когда лесные гиганты расступились и барон увидел Княжеское. В городе преобразилось все — кирпичные пятиэтажки сейчас сверкали белизной отделочного камня, а частный сектор окончательно исчез, уступив место оборонительным сооружениям, но и они не уродовали столицу княжества, дополняя общую картину агрессивными нотками.
Жемчужиной города стал ансамбль из трех зданий. В центре возвышалась классическая русская башня из красного кирпича в обрамлении серокаменного «Пентагона» — эдакий восточно-западный сюрреализм. Справа и слева от башни возвышались два деревянных здания — православная церковь и новый, словно вынырнувший из сказки княжеский терем в три бревенчатых этажа. Все это смотрелось необычно, но очень красиво.
«Ну что ж, погуляем на свадьбе», — подумал Батя, и впервые за многие годы ему стало по-настоящему тепло на душе. Правда, оставалось одно непонятное обстоятельство — личность жениха. Бенцион Ааронович Вул — воображение рисовало образ молодого прыщавого еврея в очках, кипе и с непременными пейсами. Батя понимал, что никто не станет слушать ворчания старого вояки, но ему было обидно за Свету, которую он до сих пор любил как собственное дитя. Задерганный заботами мозг барона почему-то так и не связал колоритного имени жениха с позывным главы княжеской дружины.