У него получилось! Получилось! Получилось! Да! Значит, все это правда! Он перенесся в другой мир. Трава. Странная, пахнущая мятой трава. Дневной свет. Война, Англия, отец, тетки, медали, мертвые, увечные – все это позади. У него действительно получилось. И ему не придется идти во дворец за этими чертовыми побрякушками! У него получилось, правда получилось!
Он прижался лицом к запястью и заплакал.
Он пришел в себя от холода и от неудобной позы – рассвет, он лежит на росистой траве. Он сел и вытер глаза тыльной стороной ладони и почти засмеялся. Он не плакал так с прошлой среды, с того самого ленча в «Черном драконе». Ну что ж, благодаря этому ленчу мир для него сделался лучше. Нет, два мира! Теперь ему нужно найти какую-нибудь одежду, пока он не заработал воспаление легких.
Получилось! Получилось!
За его спиной стояла маленькая будочка из неокрашенного дерева, напоминавшая летнюю беседку. Рядом с ней находилась единственная брешь в изгороди, через которую виднелась только усыпанная гравием дорожка и другая изгородь чуть дальше. Если допустить, что это место – не чья-то шутка, оно должно было представлять собой отгороженный от мира частный аэродром для путешественников, прибывающих в раздетом виде, – это напомнило ему о том, что в любую минуту сюда мог свалиться Экзетер, а самый центр круга пока занят.
Мисс Пимм вкратце предупредила его о побочных эффектах перехода, особенно при первом перемещении. Судороги, тошнота и состояние подавленности, говорила она, и Экзетер мрачно кивал, соглашаясь. Обычно это продолжается всего несколько минут, но это непредсказуемо, как морская болезнь. Со Смедли не случилось ничего, если не считать приступа плача. Он чувствовал себя отлично.
Поэтому он встал и дохромал до беседки. Оранжевое сияние над горой померкло, зато небо заметно посветлело. Вдали виднелось еще несколько бело-голубых горных вершин, достойных восхищения. Изгородь была достаточно высока, чтобы скрывать все, кроме ленивого шлейфа белого дыма, – наверное, от него в воздухе и стоял этот запах гари. Кто-то жег праздничный костер.
Почему задерживается Экзетер? Кстати, приятно утереть ему нос хотя бы в этом – а ведь для него это уже третье путешествие.
В беседке обнаружились удобный стул с лежавшей на нем книгой и деревянный шкафчик. Примерно такой же, как в ризнице Сент-Галла. Наверное, в нем тоже лежит самая разная одежда, пригодная для разборчивых путешественников. Книга была тяжелая, в кожаном переплете, написанная, судя по всему, на древнегреческом, но на незнакомом Смедли древнегреческом. Странно. Заглянув в шкафчик, он нашел там один башмак и три носка. Он взял два из них и надел, хотя это вряд ли сошло бы за одежду, каким бы благоприятным ни был здешний климат.
Несомненно, эта беседка служила будкой часового. Кому-то полагалось сидеть здесь, читать книгу и приглядывать за падающими из ниоткуда путешественниками. Этот разгильдяй бросил пост. Возможно, отлучился позавтракать.
Однако что на земле – на настоящей Земле – могло так задержать Экзетера? Может, то; что ему пришлось разучивать сразу два ключа, запутало его? Или он так не хочет бросать Алису и возвращаться в Соседство, что никак не может настроиться? Вот уж стыдно так стыдно!
А что теперь делать бедняге Джулиану Смедли?
Он подошел к просвету в изгороди и, стараясь не слишком высовываться, выглянул. Он уставился прямо в лицо молодого мужчины, который делал то же самое, только с другой стороны.
Незнакомец взвыл от страха. Оба отпрянули от изгороди.
Смедли разразился хохотом.
Незнакомец медленно показался из-за изгороди. Он был бос и одет только в набедренную повязку. Его борода была коротко острижена, зато волосы свисали до плеч, как у женщины. И борода, и волосы отличались замечательным медно-рыжим цветом, а попытки очень светлой кожи загореть на солнце закончились тем, что ее покрыло несколько миллионов веснушек. Он был покрыт веснушками с ног до головы. Судя по его виду, он мог сорваться с места и бежать при малейшей угрозе.
Он произнес что-то, но единственное слово, которое Смедли разобрал, было «Тайка?».
– Извини, старина! Не говорю по-вашему. Английский знаешь?
Незнакомец отчаянно закивал, держась все еще настороженно, но все-таки заметно спокойнее.
– Я хорошо говорю по-английски. Тайка! – У него был забавный певучий выговор. – Меня зовут Домми Корзинщик, но раньше звали Домми Прислужником, и я надеюсь снова стать им. – Он был не старше Смедли, но ниже ростом и шире в плечах.
– А я капитан Смедли. Домми, говоришь? Послушай, не служил ли ты у… у Тайки Экзетера?
Широкая улыбка разделила лицо Домми на две неравные части, обнажив великолепные белые зубы.
– Конечно! Я имел счастье служить его чести год назад, совсем недолго. Тайка Кисстер – самый лучший тайка, какому можно служить, самый милостивый и благосклонный тайка из всех! Мне сказали, что его честь скоро вернется, вот я и надеялся получить его соизволение, чтобы я снова служил ему. – Его радость внезапно сменилась непонятной подавленностью. – Но увы…
– Ну, он должен прибыть с минуты на минуту. – Смедли не понимал, как информация попала в Олимп, опередив их. – И он прибудет таким же раздетым, как и я. И я уже здорово замерз. Почему бы тебе не сбегать и не принести нам два комплекта одежды – только поскорее?
– Но… – Взгляд Домми скользнул по Смедли, отметив и отсутствующую кисть, и ссадины на ноге. – Конечно, Тайка Каптаан! Я быстро, минуточку! – Он повернулся и исчез. Шлепанье босых ног по гравию стихло вдали. Босых? Уффф!
Ну ладно, с одеждой разобрались.
Нет, Экзетер задерживается просто возмутительно долго! За это время можно было пройти весь ритуал раза два, не меньше. Может, он передумал? Увидев, что Смедли благополучно исчез, он решил доверить ему разоблачение предателя – будь то Джамбо Уотсон или кто другой? Нет, он не может изменить слову, данному им мисс Пимм. Или в Сент-Галл явился-таки Шнейдер? Говорила же она: «Мне не хотелось бы прорываться отсюда с боем».
Смедли решил, что с этим все равно ничего уже не поделаешь. Он не имел ни малейшего представления об обратном ключе и не мог помочь в бою, если там, конечно, шел бой. Он никогда не узнает, что случилось после его исчезновения.
Придется ему представиться Службе самому, не дожидаясь рекомендаций Эдварда Экзетера, Освободителя. Надо было захватить с собой свой curriculum vitae [6] . Черт! Это может оказаться не очень приятным. Придется рассказывать о войне. Ладно, поживем – увидим…
Надо было попросить Домми принести чего-нибудь поесть. Его рот увлажнился. Он принюхался. Да, в запахе дыма явственно угадывался аромат жареного мяса. Может, кто-то жарил на этом костре быка? Или коптил бекон?