— Не я. Но выслушай совет, мой мальчик. Никогда не доверяй революциям. Революция всего лишь замыкает круг. Поэтому их и называют революциями. Люди умирают, и никаких перемен. Еще увидимся.
Он развернулся и быстро ушел, чтобы Тренч не видел его лица.
Ладно. Пора. Ваймс чувствовал, что если не сделает это сейчас, то взорвется, как господин Каустик. Мысль возникла у него давно, но он гнал ее, ведь эти монахи могут такое сотворить с тем, кто попытается их обхитрить… Но сейчас все зашло слишком далеко.
Чувство долга напомнило, что его ждет вышестоящий офицер. Усилием воли Ваймс преодолел должностные позывы. Просто его чувство долга не знало всех фактов.
Ваймс остановился у порога штаб-квартиры. Закрыл глаза. Если кто-нибудь посмотрел бы на него, то решил бы, что он пытается погасить два окурка одновременно. Спасибо тебе, Рози, за картонные подметки. Ваймс улыбнулся.
Он отключил мозг, позволив ногам думать самим. Как заметил молодой Сэм, ноги сами помнят, куда шли…
Круглые «кошачьи головы», каких много. В этой части города улицы были вымощены скверно, и булыжники под ногами ходили ходуном… Дважды на обратном пути в штаб-квартиру Ваймс ощущал ступнями более крупные булыжники, уложенные узкими полосами там, где мостовую обновляли после прокладки дренажных труб. А перед этим попадались глубокие колеи, оставленные в мягком битом кирпиче колесами многочисленных повозок.
За несколько дюжин шагов до колеи его крутнули несколько раз, но перед этим он чувствовал под ногами… землю.
Ваймс наткнулся на тележку — он шел по улице с закрытыми глазами.
«Земля, — подумал он, поднимаясь на ноги под взглядами прохожих. — Значит, переулок. Посмотрим… Ага, вон там».
На все про все у него ушло минут двадцать.
Он шагал по улицам, то и дело, к удивлению прохожих, закрывая глаза, чтобы прислушаться к своим ногам. Когда же он открывал глаза, чтобы оглядеться, его охватывало тревожное чувство, как перед грозой. Напряжение росло с каждой минутой, и достаточно было легчайшего толчка, чтобы все завертелось. Стадо беспокоилось — люди нервничали, сами не понимая почему. Все, с кем Ваймс встречался взглядом, делали непроницаемые лица.
Он упрямо шел вперед. Грубые плиты между двумя рядами древних булыжников, прозванных «тролльими головами»… Такое есть только здесь, на пересечении Оловянной и Вязовой, а перед этим он чувствовал… да, большие камни, одни из самых древних в городе, в которых за сотни лет окованные железом колеса оставили глубокие колеи — когда-то эта улица была дорогой, начинавшейся сразу за городской стеной… Так, значит, дальше по улице Вязов, пересечь Ямы… Тут Ваймс сбился со следа, но металлическая решетка под ногами помогла на него вернуться. Решетка подвала. Вернее, погреба. С почти истертым гербом. Масляный рынок. Ведите дальше, ноги!
Здесь монахи крутанули его еще раз, но… длинные кирпичи, сильно обожженные в печи, и участок современных плит, хорошо отшлифованных и аккуратно уложенных. Они могут сбить с толку, если не знать, что такие плиты есть на… да, на улице Каменщиков… Там живут каменщики, которые, понятное дело, заботятся о своей мостовой. А теперь немощеный переулок с большим количеством гравия, — переулок, куда каменщики сбрасывают щебень после работ. И еще в этом переулке чувствуются бугры после прокладки труб. Так, вот они. Осталось найти четырехгранные булыжники…
Он открыл глаза.
Да.
Слева, на Глиняной аллее, он увидел квартал из трех зданий. Храм, зажатый между дешевыми лавчонками. Это был… просто храм. Да, он выглядел довольно-таки чужеземным, но ведь все храмы такие. Судя по архитектуре, его основали жители Пупземельных гор. Заводчики иаков, или как там ихний скот зовут?
Двери храма были заперты. Ваймс в бессильной ярости подергал за ручку, потом принялся колотить в дверь мечом. Бесполезно. На крепких досках даже вмятин не осталось.
Но дверь сомнительной лавки в соседнем доме оказалась открыта. Ваймс помнил эту лавчонку. Когда-то она заменяла ему мастерские портного и сапожника. Эта лавка, как и лавка ростовщика, была открыта всегда. Ваймс вошел, и его мгновенно окутала пыльная темнота.
Бывают пещеры с сокровищами, а это была пещера с одеждой. С потолка свисали сталагмиты вешалок со старыми костюмами. Древние полки прогибались под грузом сорочек, жилетов и носков, сложенных аккуратными стопками. Старые коробки выпирали из полумрака в самых неожиданных местах, так и норовя подвернуться под ноги, чтобы неосторожный посетитель ушиб колено. Груды выброшенных за негодностью башмаков шевелились под ногами как живые. А еще запах. Если бы у бедности был запах, он был бы именно таким. Если бы у униженной гордости был запах, он был бы именно таким. Ну, плюс легкий аромат средства от моли.
Сделав всего несколько шагов в глубь зала, Ваймс понял, что безнадежно заблудился. В легкой панике он повернулся и стал пробиваться назад к свету сквозь лес удушающей одежды. Интересно, подумал он, случалось ли кому-нибудь вот так потеряться здесь и умереть? Да и нашли ли когда-нибудь тело этого бедолаги? Ваймс протянул руку, чтобы отвести в сторону заношенный до дыр лоснящийся костюм, и…
— Твоя хотеть?
Ваймс обернулся.
И никого не увидел, пока не догадался опустить взгляд. Перед ним стоял совершенно лысый, очень маленький и тщедушный человечек в костюме неопределенного вида, который, должно быть, не удалось всучить даже клиентам этой сомнительной лавки. Кто это? Как же его?… Имя возникло в памяти быстро, словно он уже слышал его совсем недавно.
— А, э… да… Господин Мой…
— Пей Мой Чай, — подтвердил господин Пей и подхватил костюм, который Ваймс не успел выпустить из рук. — Холосая вкуса. Ткань класивый. Жлец носил, очень холосая костюма, только для вас — пийсят пенс, жалько отдавать, но влемя тяжелая.
Ваймс поспешно повесил костюм на вешалку и достал свой значок. Пей сердито уставился на бляху.
— Узе платить стлазник, — сказал он. — Одиндолла, один месяц, полядок. Узе платить стлазник.
— Платить? — переспросил Ваймс.
— Стлазник две-полоски, узе платить. Один долла, один месяц, полядок!
— Капрал Квирк… — пробормотал Ваймс. — Ты не должен платить стражникам, господин Пей. Защищать тебя — наша работа.
Господину Пею, возможно, не хватило бы знания языка, чтобы выразить свою мысль, но эта мысль была отчетливо написана у него на лице: по мнению господина Пея, стоящий перед ним стражник тли-полоска-одна-колона явно упал с какой-то планеты Дураков.
— Послушай, у меня нет времени, — сказал Ваймс. — Где запасной выход? Я из Городской Стражи!
— Я платить. Платить защита! Один месяц, полядок!
Скрипнув зубами, Ваймс решительно зашагал по узкому тряпичному тоннелю.
Заметив в стороне блеск стекла, он протиснулся в боковой проход и обнаружил там прилавок. По ту сторону прилавка, за грудами очередных никому не нужных товаров, оказался дверной проем с бисерным занавесом. Преодолев почти вплавь гору тряпья на прилавке, Ваймс ввалился в проем и оказался в крохотном чулане.