Ваймс сдался. Ну да, все верно…
— Хорошо, — сказал он. — Но если это будет продолжаться, очень скоро с нашей стороны баррикад окажется весь город.
«Хотя все может закончиться намного, намного хуже», — подумал он.
Люди развели на улице костры, кто-то принес котелки. Но большинство предпочли традиционный анк-морпоркский способ убивать время — то есть околачивались поблизости, ожидая, а что будет дальше.
— Кстати, сержант, а дальше-то что? — спросил Сэм.
— Они нападут с двух сторон, — ответил Ваймс. — Кавалерия обойдет город снаружи и попытается ворваться через Расхлябанные ворота. Это как бы самый легкий путь. А солдаты и стражники… ну, те, кто еще не перешел на нашу сторону, подкрадутся к нам со стороны моста Призрения.
— Вы уверены, сэр?
— Конечно, — сказал Ваймс.
В конце концов, именно так все и было. Ну или почти так.
Он сжал пальцами переносицу. Когда он в последний раз спал? Спал, а не дремал или валялся без сознания.
От усталости мысли начинали путаться. Но он знал, как будет прорвана баррикада на улице Паточной Шахты. Всего одна фраза в учебнике истории, но он помнил ее. Крепости берут двумя способами: либо с помощью предателей, либо через какую-нибудь заднюю дверцу. Исторический факт.
— Но это случится через час или два, — сказал он. — Мы не такие уж важные птицы. Здесь все тихо и спокойно. А вот когда они задумаются над этим, тут-то и полетит навоз в ветряную мельницу.
— К нам все время подтягиваются люди, сержант. Некоторые говорят, что отовсюду доносятся вопли и крики. Везде сплошные грабежи и много чего дурного…
— Младший констебль?
— Да, сержант?
— Помнишь, ты хотел треснуть дубиной по башке того подонка-палача, а я остановил тебя?
— Да, сержант?
— Теперь понимаешь почему? Ломаешься ты, ломается все.
— Да, сержант, но я видел, как вы бьете людей по головам, и ничего.
— Интересное замечание, младший констебль. Логичное, к месту и произнесенное громко и четко, не без хамовитости, но в рамках субординации. Однако существует огромная разница.
— Какая, сержант?
— Сам поймешь, — огрызнулся Ваймс.
Но про себя добавил: «А такая, что Я — Это Совсем Другое Дело. Согласен, не слишком хороший ответ, потому что примерно так же рассуждают люди типа Карцера, однако точнее не скажешь. А еще я бью людей по головам, чтобы не пришлось их накалывать на меч или чтобы они не накололи на меч меня. Это тоже очень важно».
Они подошли к большому костру посреди улицы. На нем весело булькал огромный котел, и люди с мисками в руках уже выстраивались в очередь.
— Пахнет неплохо, — сказал Ваймс кому-то ворочавшему в котле поварешкой. — А, это ты, господин Достабль…
— Блюдо называется «Похлебка Победы», — возвестил Достабль. — Два пенса за миску, и это я себя без ножа режу!
— Хорошо сказано, — заметил Ваймс, глядя на странные (и что еще хуже, иногда навязчиво знакомые) куски, медленно переворачивающиеся в кипящем вареве. — А что ты туда положил?
— Это похлебка, — объяснил Достабль. — Такая наваристая, что от нее вмиг волосы на груди вырастут.
— Да, вижу, некоторые куски мяса уже покрылись щетиной, — признал Ваймс.
— Во-во! Похлебка работает!
— Выглядит… аппетитно, — слабым голосом произнес Сэм.
— Господин Достабль, тебе придется извинить младшего констебля, — сказал Ваймс. — Бедняге еще не доводилось есть похлебку, которая в ответ подмигивает.
Он взял миску, сел у стены и посмотрел на баррикаду. Люди неплохо потрудились. Честно говоря, лучшего и желать было нельзя. Баррикада, перегородившая улицу Героев, была четырнадцать футов высотой, и наверху по ней даже проложили грубые мостки. Выглядело весьма солидно.
Он прислонился к стене и закрыл глаза.
Рядом раздалось осторожное чавканье — молодой Сэм все-таки решил попробовать похлебку.
— Сержант, нам придется драться?
— Да, — не открывая глаза, ответил Ваймс.
— По-настоящему?
— Да.
— А как же переговоры? Сначала ведь всегда садятся за круглый стол, ведут всякие разговоры.
— Их не будет, — ответил Ваймс, устраиваясь поудобнее. — Может быть, потом разговоры и будут, но не сейчас.
— Но ведь должно быть наоборот!
— Да, парень, но так устроена жизнь.
Ответа не последовало. И Ваймс, убаюканный ровным шумом улицы, провалился в сон.
* * *
Майор Маунтджой-Дубс знал, что будет, если он пошлет донесение во дворец. Его светлость нисколько не обрадуется вопросу: «Что мне делать дальше, сэр?» Майору не полагалось обращаться к начальству с такими вопросами, ведь ему были даны ясные и четкие указания. Разрушить баррикады и разбить силы мятежников. Вырвать сорняк предательства твердой рукой и все такое прочее. В детстве он как-то попытался вырвать один подлый сорняк твердой рукой, и эта рука еще долго была размером с поросенка.
И за баррикадами прятались дезертиры. Дезертиры! Как такое могло случиться?
Баррикада была большой, ее защищали вооруженные люди, за ней прятались дезертиры, и у него был приказ. Все как по полочкам.
Но бунтари не бунтовали… Майор еще раз заслал туда рядового Габитасса, и тот доложил, что там все тихо и спокойно. За баррикадами продолжалась мирная городская жизнь, чего нельзя было сказать об остальной части города, где царил хаос. Вот если бы мятежники принялись стрелять в Габитасса или швырять в него камни, все было бы гораздо проще. Но они вели себя… прилично. Враги государства не имеют права вести себя прилично!
Один из врагов государства сейчас стоял перед майором. Габитасс вернулся не с пустыми руками.
— Пытался за мной следить, — доложил он и повернулся к пленнику. — Ты ведь был за баррикадами, верно, паренек?
— Оно что, умеет говорить? — спросил майор, с сомнением глядя на представшее перед ним существо.
— Эй, эй, повежливее! — обиделся Шнобби Шноббс.
— Типичная уличная шпана, — пояснил кавалерист.
Майор попытался получше разглядеть пленника. Из-под огромного шлема торчал только нос, да и то лишь потому, что, как и шлем, нос был на несколько размеров больше, чем нужно.
— Капитан, на что бы его поставить? — спросил Маунтджой-Дубс.
Он дождался, пока принесут табуретку. На табуретке пленника стало лучше видно, однако недоумение майора лишь усилилось.
— Рядовой, на нем значок Городской Стражи. Это какой-то талисман?
— Сам вырезал из мыла, — похвастался Шнобби. — Чтоб стражником стать.