Вдоль подоконника была натянута тонкая черная проволока, соединенная с зазубренным лезвием, угрожающе нависающим сверху. Заклинить его штырями и перерезать проволоку было минутным делом. Теппик злорадно усмехнулся во тьме.
Пошарив удилищем по комнате, он обнаружил, что под окном никаких препятствий нет. Однако на уровне груди была натянута еще одна проволока. Теппик прикрепил к удилищу небольшой крючок, зацепил проволоку и дернул.
Арбалетная стрела с глухим стуком вонзилась в старую штукатурку.
Осторожно поводив по полу комком глины, прилепленным к концу удилища, Теппик наткнулся на несколько капканов. Выловив их один за другим, Теппик не без любопытства разглядел ловушки поближе. Все они были медными. Магнитом, которым, как правило, все пользовались, такие капканы не обнаружишь.
Теппик задумался. В сумке у него лежала пара «санитаров». Передвигаться в них чертовски неудобно, но Теппик на всякий случай все же надел их. («Санитары» представляли собой нечто наподобие армированных галош. Сокращенно СНТ, или «спасите наши туши», как в шутку называли их будущие убийцы.) В конце концов, Мерисет – специалист по ядам. Яд шаробум! Если бы Мерисет покрыл капканы тем же ядом, что и иголки на трубе, Теппика просто размазало бы по стенам. Его даже не пришлось бы хоронить – достаточно сделать в комнате легкий ремонт [6] .
Правила. Мерисет обязан соблюдать правила. Он не может убить его без предупреждения. Он должен подстроить все так, чтобы Теппик сам погубил себя своей безответственностью и самоуверенностью.
Юный убийца легко соскочил на пол и подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Поводил удилищем вокруг, но проволок больше не было; капкан тихо хрустнул под обутой в «санитары» ногой.
– А вы вовремя, господин Теппик.
Мерисет стоял в углу комнаты. Теппик услышал тихий шорох его карандаша. Изо всех сил он старался не думать об этом человеке. Просто думай о чем-нибудь другом…
На кровати виднелись очертания человеческой фигуры с головой, укрытой одеялом.
Вот она, развязка. В этой комнате все и решится. Про это испытание студенты, прошедшие его, никогда не рассказывали. Ну а провалившиеся уже не могли ничего рассказать.
Варианты поведения, один за другим, мелькали в голове у Теппика. В такие минуты, подумалось ему, необходимо наитие свыше. Где ты, папа?
Он всегда завидовал сокурсникам, верящим в богов, которых нельзя коснуться и потрогать, которые обитают где-то далеко-далеко, на вершине горы. В таких богов действительно можно верить. Но, о боги, как все-таки нелегко поверить в божественность человека, с которым каждое утро завтракаешь за одним столом!
Теппик достал разобранный на части, весь в смазке, арбалет и собрал его. Это оружие не очень подходило к ситуации, но он уже израсходовал весь запас ножей, а губы слишком пересохли, чтобы воспользоваться духовой трубкой.
Из угла донеслось пощелкивание. Мерисет беззаботно постукивал карандашом о зубы.
На кровати мог лежать манекен. Как узнать? Нет, это должен быть живой человек. Вспомни, что говорили. Или ткнуть его удилищем?…
Теппик покачал головой, поднял арбалет и тщательно прицелился.
– Прошу вас, господин Теппик.
Так вот что это такое.
Так вот где проверяют, можешь ли ты убить. Так вот отчего ему так не по себе.
Он знал, что не сможет.
* * *
Во второй половине октедельника они, согласно расписанию, отправлялись в политэкспедицию, ведомые леди Т'малией – одной из немногих женщин, занимающих высокую должность в Гильдии. Среди обитателей земель, прилегавших к Круглому морю, бытовало мнение, что единственный способ прожить долго – это никогда не делить трапезу с леди Т'малией. В перстнях на ее руке хватило бы яда, чтобы устроить погребение небольшому городку. Леди Т'малия была ослепительно красива – но какой-то холодной, расчетливой красотой, над которой трудилась целая команда искушенных в своем ремесле художников, маникюрщиц, гримерш, корсетников и портных – три часа ежеутренней напряженной работы. Китовый ус корсета слегка поскрипывал при ходьбе.
Т'малия говорила, все внимание следовало обратить на ее пальцы.
– Итак, – сказала леди Т'малия, – рассмотрим ситуацию в том виде, в каком она сложилась к моменту основания Гильдии. В этом городе, как, впрочем, и во многих других местах, рост и прогресс цивилизации обеспечивались динамическим взаимодействием интересов множества крупных и мощных картелей. В дни до основания Гильдии борьба за первенство между консорциумами неизбежно приводила к плачевным разногласиям, которые разрешались на основе самых дремучих предрассудков и суеверий. Последние пагубным образом сказывались на общих интересах города. Обращаю ваше особое внимание на то, что там, где царит дисгармония, коммерция приходит в упадок.
– Так было. – Леди Т'малия сделала многозначительную паузу и сложила руки на груди. Раздался такой скрип, словно застонала обшивка галеона, борющегося со стихией. – Само собой, разумеется, возникла необходимость в крайних и одновременно действенных средствах примирения непримиримых противоречий, – продолжала леди Т'малия, – и это подготовило почву для создания Гильдии. Какое наслаждение, – неожиданный всплеск ее голоса заставил виновато вздрогнуть несколько дюжин молодых людей, погрузившихся было в мечты сугубо личного характера, – какое наслаждение было жить в те, первые дни, когда люди прочных моральных устоев взялись выковать беспрецедентное политическое орудие, готовое к бою. И сколь счастливыми должны вы чувствовать себя сейчас, обучаясь в гильдии, требующей от человека безупречного воспитания, физической закалки, умения владеть эзотерическими навыками и одновременно дающей ему власть, которая раньше была прерогативой только богов. Воистину, мир – это раковина, скрывающая…
Во время обеденного перерыва Чиддер растолковывал речи Т'малии собравшимся за зданием конюшен товарищам.
– А я знаю, что значит «разрешать на основе дремучих суеверий», – важно произнес Сыроправ. – Это значит – топором.
– Ничего подобного, – возразил Чиддер.
– А ты откуда знаешь?
– Моя семья много лет занимается коммерцией.
– Ха, коммерцией! – фыркнул Сыроправ.
Чиддер никогда не вдавался в подробности относительно того, что это за коммерция. Каким-то образом она была связана с решением некоторых вопросов и удовлетворением неких нужд, но что это за вопросы и о каких нуждах шла речь – всегда оставалось неясным.