– Отнюдь, ваше величество. Вы, ваше величество, судите как человек. Я же толкую решения царя.
– Понятно, – мрачно сказал Теппик. – Что же, отныне и впредь…
За дверями зала раздался взволнованный шум. Видимо, там находился узник, который вовсе не был так уж уверен в непогрешимой справедливости царя, и царь его не винил. Ему самому приходилось несладко.
Узник оказался темноволосой девушкой, которая с чисто женским азартом колошматила и пинала стражников, державших ее с двух сторон. Впрочем, для узницы она была одета несколько странно. Подобный наряд скорее сошел бы для того, чтобы, лежа у царских ног, чистить виноград.
Увидев Теппика, она бросила на него взгляд, исполненный беспримесной ненависти. Проведя полдня в роли умственно отсталого истукана, юный царь весьма обрадовался, что хоть кто-то проявил к нему интерес.
Он не знал, что именно сделала девушка, но, судя по оплеухам, которые она отвешивала стражникам, сделала она это от души.
– Ее зовут Птраси, – сообщил Диос, пригибаясь к ушному отверстию маски. – Служанка вашего отца. Отказалась выпить отвар.
– Какой отвар? – удивился Теппик.
– Обычай требует, чтобы покойный царь, уходя в Загробный Мир, брал с собой своих слуг, ваше величество.
Теппик мрачно кивнул. Это была ревностно охраняемая привилегия – единственный способ для человека без гроша за душой добыть себе бессмертие. Теппик вспомнил похороны деда, припомнил негромкий ропот и пересуды среди старых слуг. Несколько дней после этого отец пребывал в глубокой депрессии.
– Но ведь сия привилегия не может быть навязана, – вспомнил он.
– Никакого принуждения, ваше величество.
– У отца полно слуг.
– Мне кажется, эта была его любимицей, ваше величество.
– Что же дурного она сделала! Диос вздохнул так, словно в тысячный раз объяснял урок крайне непонятливому ребенку.
– Ваше величество, она отказалась выпить отвар.
– Извини, Диос, но мне послышалось, ты сказал, что к этому никого не принуждают.
– Да, ваше величество. То есть нет. Все совершенно добровольно. Акт свободного волеизъявления. А она отказалась.
– M-м, одна из тех самых ситуаций… – пробормотал Теппик.
Вся жизнь Джелибейби была основана на таких ситуациях. Пытаясь в них разобраться, можно было сойти с ума. Если кто-то из ваших предков издавал указ о том, что день – это ночь, люди среди бела дня ходили по улицам на ощупь.
– Госпожа, можете подойти, – пригласил Теппик, наклоняясь.
Девушка взглянула на Диоса.
– Его величество царь Теппицимон XXVIII…
– Это что, обязательно повторять все сначала?
– Да, ваше величество… Повелитель Небес, Возничий Колесницы Солнца, Кормчий Солнечной Ладьи, Хранитель Тайного Знания, Направляющий Стези, Цеп Милосердия, Высокородный и Бессмертный Царь повелевает тебе огласить свою вину!
Девушка вырвалась из рук стражников и, дрожа от ужаса, повернулась к Теппику.
– Он сказал мне, что не хочет быть погребенным в пирамиде. Сказал, что при одной мысли о том, что на него будет навалено столько камней, его начинают мучить кошмары. А я еще не хочу умирать!
– То есть ты ослушалась и отказалась принять яд? – спросил Диос.
– Да!
– Но, дитя мое, – промолвил Диос, – царь все равно приговорит тебя к смерти. Лучше уйти самой и с честью, чтобы продолжить достойную жизнь в Загробном Мире. Разве не так?
– Я не хочу быть служанкой в Загробном Мире!
Среди жрецов пробежал испуганный ропот. Диос кивнул.
– Тогда тебя заберет Пожиратель Душ, – подвел итог он. – Ваше величество, мы ждем приговора.
Теппик с трудом оторвал взгляд от лица девушки. В этом лице сквозило что-то неуловимо, навязчиво знакомое.
– Отпустите ее, – велел он.
– Его величество царь Теппицимон XXVIII, Повелитель Небес, Возничий Колесницы Солнца, Кормчий Солнечной Ладьи, Хранитель Тайного Знания, Цеп Милосердия, Высокородный и Бессмертный Царь изрек свою волю! Завтра на рассвете ты будешь брошена в реку на съедение крокодилам. Сколь велика царская мудрость!
Птраси обернулась к Теппику. Глаза ее сверкнули. Но Теппик промолчал. Он вообще боялся что-либо говорить.
Птраси спокойно двинулась к выходу. Смотреть на это было куда страшнее, чем если бы она рыдала или драла глотку.
– Это последнее дело, ваше величество, – сообщил Диос.
– Я удаляюсь в свои покои, – холодно ответил Теппик. – Мне о многом надо подумать.
– Тогда я распоряжусь, чтобы вам принесли обед, – кивнул жрец. – Сегодня у нас жареный цыпленок.
– Терпеть не могу цыплят.
– О нет, ваше величество, – улыбнулся Диос. – По средам царь всегда вкушает жареную курицу.
* * *
Пирамиды сияли в ночи. Отбрасываемый ими свет был странно приглушенным, зернистым, почти серым, но вырывающиеся из вершин молнии словно раскалывали небо.
Слабый звук – точно сталь звякнула о камень – донесся до Птраси и вывел ее из неуютной дремы. Девушка вся обратилась в слух. Осторожно, стараясь не шуметь, она подобралась к окну.
В отличие от окон обычных камер, больших и светлых, за исключением маленького, но необходимого недоразумения в виде толстых железных решеток, окно камеры, где находилась Птраси, представляло собой щель высотой не более шести дюймов. Семитысячелетний опыт научил царей Джеля строить надежные камеры. Через такое окно можно было выбраться только по кусочкам.
– Эй! – окликнул неведомый голос.
Чья-то тень возникла в фоне света, идущего от пирамид.
Птраси приникла к стене и постаралась дотянуться до щели.
– Кто ты?
– Я здесь, чтобы помочь тебе. Черт побери! И это они называют окном? Смотри внимательней, я спускаю веревку.
Толстый шелковый шнур, через равные промежутки завязанный узлами, коснулся ее плеча. Подумав секунду-другую, девушка сбросила свои туфельки с загнутыми носками и взобралась по шнуру.
Лицо за щелью было наполовину скрыто капюшоном, однако Птраси подметила написанное на нем волнение.
– Не отчаивайся, – произнес голос.
– Я и не отчаиваюсь. Просто пыталась немножко вздремнуть.
– Извини. Как думаешь, наверное, мне лучше уйти?
– В таком случае, проснувшись утром, я точно приду в отчаяние. На чем ты стоишь, о демон?
– Ты когда-нибудь слышала об альпинистских шипах?
– Нет.
– Так вот, на них я и стою. Оба молча изучали друг друга.
– Ладно, – решила наконец тень. – Я обойду кругом и войду через дверь. Подожди немного.