— Погоди. Я тут капрал, — сказал Маладикт.
— Да. И?
— Э… пошли обратно?
— Отличная мысль.
Впоследствии Полли упрекала себя, что не прислушалась к птичьему пению. Пронзительные трели вдалеке сказали бы ей многое, если бы только она успокоилась и послушала…
Она не прошла и тридцати шагов, когда увидела солдата.
Кто-то в злобенской армии отличался редким умом и сообразил, что лучший способ обнаружить чужака — это не шагать по проторенной тропе, а тихонько красться между деревьев.
У солдата был арбалет. Им повезло… наверное, просто повезло… что он смотрел в другую сторону, когда Полли вышла из-за куста остролиста. Она метнулась за дерево и бешено зажестикулировала Маладикту, который шагал по тропе следом. У вампира хватило здравого смысла спрятаться.
Полли вытащила меч и подняла его на уровень груди, крепко держа обеими руками. Она слышала шаги. Солдат еще не подошел вплотную, но он приближался. Может быть, удобный выступ, на который они выбрались, входил в излюбленный маршрут патрульных. В конце концов, с горечью подумала Полли, именно это и должно было случиться с необученными идиотами. Противник вообще мог застать их врасплох…
Полли закрыла глаза и попыталась дышать ровно. Вот оно, вот оно, вот оно. И тут до нее дошло…
…Помни, помни, помни… когда встретятся сталь и плоть… будь тем, кто держит сталь.
Она ощутила стальной привкус во рту.
Солдат пройдет мимо нее. Он, конечно, настороже — но не настолько. Лучше не пырять, а полоснуть. Размашистого удара на уровне головы будет достаточно, чтобы убить…
…чьего-то сына, брата… парня, который завербовался в армию за шиллинг и первую в жизни новую одежду. Если бы Полли успели обучить, если бы она провела несколько недель, тыкая мечом в соломенные чучела, и поверила, что все люди сделаны из соломы…
Она застыла. За поворотом тропинки, по-прежнему обвязанная веточками, склонив голову, стояла Уолти. Дозорный увидит ее, миновав дерево, за которым пряталась Полли…
Полли поняла, что должна решиться немедленно. Может быть, именно поэтому солдаты убивают. Не для того, чтобы спасти Герцогиню. Или страну.
Ты убиваешь врага, чтобы он не убил твоих друзей, которые, в свою очередь, однажды спасут тебя… Полли услышала осторожные шаги рядом с деревом. Она подняла саблю и увидела отблеск света на лезвии…
Из зарослей на противоположной стороне тропинки вылетела дикая индейка — вихрь перьев и масса шума. Полулетом-полубегом она бросилась в лес. Послышался глухой удар тетивы и последний писк.
— Отличный выстрел, Дятел, — сказал голос поблизости. — А здоровая!
— Ты видел? — спросил второй. — Еще шаг — и я бы на нее наступил!
Полли, стоя за деревом, выдохнула.
Третий голос позвал издалека:
— Пошли назад, капрал! Тигр уже небось пробежал милю!
— Ей-богу, мне жутко, — сказал первый голос. — Тигр за каждым деревом, и все такое.
— Ну и все, двинули обратно. Моя жена нам кое-что состряпает из этой птички…
Постепенно голоса затихли среди деревьев. Полли опустила меч. Маладикт высунулся из куста и посмотрел на нее. Полли поднесла палец к губам, и вампир кивнул. Она подождала, пока птицы не успокоились, и вышла из зарослей. Уолти как будто была погружена в собственные мысли, и Полли очень осторожно взяла ее за руку. Тихонько, от дерева к дереву, они вернулись в низину. Полли и Маладикт не сказали друг другу ни слова, но пару раз обменялись взглядами.
Конечно, индейка могла затаиться и выскочить, когда охотник чуть не наступил на нее. Конечно, она лежала там все время, и у бедняжки сдали нервы, когда солдат приблизился. Да, это была необыкновенно большая индейка, перед которой не устоит голодный солдат, но…
Предатель-мозг не перестает думать, как бы тебе того ни хотелось. И Полли подумала: Уолти сказала, что Герцогиня может управлять мелочами. Насколько мал разум индейки?
В ложбинке ждали только Яшма и Игорина. Остальные нашли удобное местечко милей дальше.
— Мы видели потайной ход, — тихо произнесла Полли, когда они зашагали прочь.
— Мы сможем туда попасть? — спросила Игорина.
— Это вход для прачек, — сказал Маладикт. — Он прямо у воды. К нему ведет тропинка.
— Прачки? — переспросила Игорина. — Но сейчас же война!
— Я так думаю, одежда все равно пачкается, — сказала Полли.
— И даже сильнее, — договорил Маладикт.
— Но… наши женщины? Обстирывают врага? — Игорина, казалось, была в ужасе.
— Или это — или голодать, — сказала Полли. — Я видела, как оттуда вышла женщина с корзиной хлеба. Говорят, в крепости полно зерна. И потом, ты сама заштопала вражеского офицера.
— Это другое дело, — возразила Игорина. — Долг обязывает нас спасать жизнь любого… существа. Но о нижнем белье речи не идет!
— Мы сможем попасть в крепость, — сказала Полли, — если переоденемся прачками.
Ответом ей было молчание.
— Переодеться? — уточнила Игорина.
— Ты меня слышала!
— Прачками?! Да у меня руки хирурга!
— Правда? И где ты их раздобыла? — спросил Маладикт.
Игорина показала ему язык.
— Я же не предлагаю на самом деле заняться стиркой, — сказала Полли.
— А что же ты предлагаешь? — спросила Игорина.
Полли помедлила.
— Я хочу вытащить брата из темницы, если он там. И если мы сумеем остановить нашествие… ну, тоже будет неплохо.
— В крепость, как говорится, без мыла не влезешь. В буквальном смысле, — заметил Маладикт. — Извини, не хочу портить тебе настроение, но идея и вправду никудышная. Руперт ни за что не согласится на такое безумие.
— Не согласится, — подтвердила Полли. — Он сам предложит.
— Хм… — сказал Блуз. — Прачки? Это действительно так, сержант Джекрам?
— Да, сэр. Наверное, женщины из окрестных деревень. Они точно так же туда ходили, когда крепость была в наших руках.
— То есть они помогают врагу? Почему?
— Всё лучше, чем голодать, сэр. Это факт. И стиркой дело не всегда ограничивается.
— Сержант, нас слушают молодые люди, — прервал Блуз, краснея.
— Однажды им придется узнать, что такое глажка и штопка, сэр, — с улыбкой ответил Джекрам.
Блуз открыл рот. Блуз закрыл рот.
— Чай готов, сэр, — сказала Полли. Удивительная штука — чай. Он дает повод вмешаться в разговор.
Они сидели в полуразваленном деревенском доме. Судя по всему, сюда не заходили даже патрули: здесь не было ни старых кострищ, ни признаков хотя бы временного пребывания. В доме пахло гнилью и недоставало половины крыши.