А те, кто вкалывает за копеечную зарплату с утра дотемна, боясь вовремя уйти с работы, потому что о них подумают плохо: дескать, не хотят трудиться, не дорожат местом в компании, не болеют за ее интересы, – смогли бы уходить в шесть вечера, а не в девять или в десять.
Тысячи и тысячи бесквартирных, наверное, смогли бы обрести надежду на получение жилья в порядке очереди. Пусть не сразу, пусть через годы. Но у них появилась бы та самая надежда, коей вовсе не видно в беспросветном и бесправном существовании в съемном жилье.
Не было бы потерявших чувство меры олигархов, жирующих за счет украденных у народа предприятий, враз ставших хозяевами всех природных ресурсов, покупающих супердорогие яхты, недвижимость за границей и тамошние клубы.
Не было бы той откровенно предательской внешней политики, прогибания под чужие интересы.
Наверняка не было бы и чудовищной, поразившей все общество коррупции, с которой якобы невозможно совладать…
Все возможно – в тайге столько лесу не повалено, а на Колыме столько золота не отмыто. Нужна политическая воля и любовь, да – любовь к Родине. Не на словах, а на деле. Только так можно восстановить ее честь и достоинство.
Ну хорошо. Пришли бы к власти такие, как комитетчик. Что было бы? Военный коммунизм? Или развитой социализм, как в Швеции?
Какой путь развития выбрала бы страна, если бы ее не расколола в Беловежской Пуще кучка предателей, так и не понесших заслуженного наказания?
Андрей не знал ответа.
В свое оправдание ему хотелось сказать комитетчику, что в этом мире не намного лучше – отгремела гражданская война. Сколько миллионов сложили головы, еще предстоит подсчитать. На смену войне пришли разруха и неразбериха, благодаря которым на «ничейных» землях творится такой произвол.
Наверное, комитетчик и сам это понимает, поэтому и молчит. А может, просто не хочет разговаривать. Промедол-то вроде подействовал.
Липатов вдруг подумал: «А что, если параллельные миры связаны каким-то образом между собой? Что, если события в одном мире влекут за собой пусть не аналогичные, но в чем-то похожие события? И опять возникает давешний вопрос: какой мир главнее – его или этот? Или есть еще какие-то параллельные миры, где происходят похожие события?»
– Что дальше, товарищ капитан? Куда мы теперь?
– Дальше? – Метис разлепил ссохшиеся губы. – Дальше мне надо выйти на связь и доложить об окончании операции и ее результате. Потом выдвинуться в заданный район, где нас подберет вертушка.
Комитетчик действительно связался с кем-то, доложил результаты операции и обстановку.
Отключившись, он сказал:
– Ну что, пришелец, пошли. Знаешь, что мне только что сообщили? Не было такой войсковой части в Чечено-Ингушетии. Но я это уже и так успел понять. То, что ты мне давеча нарассказывал, придумать сложно.
– А я ничего и не придумывал, – огрызнулся Андрей.
– Разберемся! Ну да ладно. Ждать вертушку мы будем в трех километрах отсюда. Там она сможет приземлиться без риска, что ее уконтрапупят.
Андрей помог капитану подняться, взвалил на себя поклажу и оружие, и они потихоньку поковыляли в нужном направлении.
Михельсон понуро брел впереди, убеждая себя в том, что такой ценный специалист, как он, нужен при любой власти. И неважно, кому он служил до этого и что делал.
Осенний лес дышал прохладой и радовал глаз яркостью красок. Бредущая посреди него троица была чужеродной – грязные и усталые, они не замечали чудной игры красок, погруженные в тяжкие раздумья и переживания от случившегося.
Вскоре они вышли на дорогу, где группа Коленвала организовала засаду на колонну. Остановившись, долго смотрели на застывшие, разбитые пулями автомобили, на лежащие вповалку тела в кузовах и рядом с колесами.
– Вот оно как… – горько произнес Метис. – Вот оно как… Похоронить ребят надо, Липатов.
– Сделаем!
Андрей оставил комитетчика у кромки леса, положив рядом автомат. Места дурные, неспокойные. Охрана, пусть даже израненная накачанная по уши промедолом, не помешает.
А потом они с Михельсоном собирали тела спецназовцев в месте, выбранном произвольно, – неподалеку от дороги, в молодых, посеченных осколками и пулями сосенках, где было найдено тело Таза.
Взятыми в грузовиках двумя штыковыми лопатами Андрей на пару с ученым копали одну братскую могилу на всех. Поначалу мешали перепутавшиеся корни, пришлось повозиться, перерубая их. Потом земля, а глубже песчаный грунт оказались мягкими, работа пошла легче. И все же глубоко копать не стали – примерно по грудь. Сложили на дно рядышком тела. Андрей принимал внизу, подавал Михельсон.
Закопали быстро.
Образовавшийся холмик прихлопали лопатами.
Постояли молча, сняв с головы шапки.
Гнетущую тишину нарушил Метис:
– Жаль, не всех похоронить получилось. Но ребята нас простят, я знаю. Они все поймут. Абреков по-хорошему тоже надо было бы похоронить, но времени на это нет, а самое главное – желания. Ты ведь не хочешь их хоронить, Липатов?
Андрей отрицательно покрутил головой.
– А ты, клизма?
Михельсон был бледен и понур. Ему, не привычному к такой работе, вся эта процедура далась нелегко.
– Я… я не стану.
– И я тоже не хочу, – подытожил капитан. – Хоть и сородичи они мои в каком-то смысле.
И ученый, и Липатов удивленно уставились на комитетчика.
Тот криво улыбнулся и сказал, обращаясь только к Андрею:
– Да, все верно. Кто такие метисы, знаешь?
– Полукровки, если не ошибаюсь, – сказал тот.
– Точно, полукровки. Вот и я метис от рождения. Мать русская, отец дагестанец. Правда, я его не помню. Мне мать рассказывала. Не сложилась у них жизнь, разошлись они, когда я совсем маленьким был. Потом мать умерла, а еще раньше дед с бабушкой – ее родители. Так я в девять лет оказался в детдоме. Потом Суворовское училище, за ним факультет разведки в военном училище, служба, война… – Метис помолчал и вновь заговорил: – Я себя русским считаю, хоть по отцу дагестанец. По духу я русский, по мировоззрению, по воспитанию. И все же о корнях своих не забываю и горжусь ими. Но когда вижу таких – комитетчик повел головой в сторону дороги, – мне становится грустно, что о моем народе судят только по ублюдкам вроде них. Мой дедушка по отцовской линии всю Отечественную прошел от звонка до звонка, а потом погиб на японской, когда их часть туда перебросили. Знаешь, сколько у него было медалей?! Я его никогда в жизни не видел, но уверен на все сто процентов: он лично пустил бы в расход такую сволочь, как Мага и его ублюдки. Вот по деду и надо судить о моем народе, а не по этой кучке отщепенцев!
Андрей кивнул. Капитан говорил правильные вещи.
– И мой дед далеко не один такой! Моя земля много дала героев. Есть полные кавалеры Ордена Славы, а, между прочим, стать таким кавалером было значительно труднее, чем Героем Советского Союза. И я помню их имена: Датуев Абдуразак Алибекович, Асанов Алимхан Боранбиевич, Магомедов Хизри Магомедович. Могу назвать Героев Советского Союза: Амет-хан Султан, Макаев Цахай Манашарипович, Буганов Гаджи Османович и многие другие. Это очень достойные люди, и народ мой очень достойный. А шакалы – они среди любого народа найдутся, в том числе и среди русских. Да что я говорю! – Метис тяжело вздохнул и надолго замолчал.