Я постарался выбросить из головы нахлынувшие размышления.
Дом большой, комнат много, однако искать надо, да и что это за сыщик такой, коли боишься поисков. Обшарил первый этаж — безтолку, поднялся на второй и был вознаграждён за усилия — в конце коридора находилось раскрытое окно, откуда доносились женские голоса. Разговор шёл на повышенных тонах: мисс Портер громко отчитывала горничную, та вяло пыталась оправдаться, получалось неубедительно. Я подошёл, прислушался: да, сладкой жизнь Агнессы не назовёшь, экономка явно невзлюбила девушку и всегда находила повод придраться. Речь шла о плохо убранных комнатах, если правильно понял, мисс Портер обнаружила пыль и распекала служанку, не скупясь на выражения из лексикона портовых грузчиков.
— Ты — ни к чему не годная вертихвостка, — не скрывая язвительности, утверждала экономка. — Боюсь, придётся просить мистера Хэмптона рассчитать тебя.
— Мисс Портер, — чуть не плача, произнесла девушка, — вы не можете уволить меня. Я всю жизнь проработала в этом доме. Я очень старалась…
Её мольба не растопила лёд в сердце мисс Портер.
— Я долго терпела твою лень и неряшливость, думала, повзрослеешь — поймёшь. Похоже, я ошиблась в тебе. Прошло время, ты стала ещё хуже. Лентяйка, неряха, дура. Моё терпение небесконечно. В конце концов оно лопнуло. Завтра и ноги твоей здесь не будет, я об этом позабочусь, — заявила экономка.
— Не надо, пожалуйста, не надо… Я не знаю, как мне жить… Я в этом доме с самого детства. Пожалуйста…
Девушка зарыдала, её худенькие плечи содрогались. Мисс Портер стояла как изваяние, тогда Агнесса опустилась на колени и припала к руке мучительницы. Крупные слёзы текли из голубых глаз девушки. Экономка фыркнула и отвернулась. Она просто светилась торжеством.
Меня передёрнуло: неприятно видеть, как на твоих глазах унижают человека.
— Вот ведь ревнивая сволочь, — раздался знакомый голос за спиной. — Опять довела Агнессу до слёз.
— Здравствуйте, Лагарди, — сказал я, не оборачиваясь. — Что значит ревнивая?
— Да то и значит. Неужели ещё не догадались — мисс Портер ночей не спит, мечтает поскорее замуж за Джонаса выскочить.
— Она же его значительно старше, — удивился я.
— Думаете, это помеха? — сплюнул Лагарди. — Одно время она положила глаз на Томаса, но мой брат сразу дал от ворот поворот, тогда мисс Портер переключилась на его сына. Она давно вертела Джонасом, как захочется, но это продолжалось до поры до времени. Агнесса подросла, и ситуация изменилась. К тому же и девчонка явно неравнодушна к молодому хозяину.
Я вспомнил слова Агнессы, услышанные в первый день пребывания в особняке. Пожалуй, Лагарди прав.
— Мисс Портер дурой не назовёшь, — продолжал он. — Она сразу смекнула, откуда ветер дует, и приняла меры. Девчонка стала опасной конкуренткой, потому ей и достаётся на орехи. В принципе понятно: куда перезрелой грымзе до смазливой мордашки Агнессы, вот мисс Портер и бесится, зло срывает. Не знаю, каким чудом Агнессе удалось продержаться в доме последний год.
— Думаете, рано или поздно Агнессу уволят?
— Есть причины сомневаться? — вопросом на вопрос ответил Лагарди.
— Если Джонас не тюфяк, он сможет поставить мисс Портер на место.
— Тюфяком его не назовёшь, но с нашей экономкой ему не совладать — характер не тот. Боюсь, юному наследнику она просто не по зубам. Да что там говорить — даже я перед ней пасую, хотя по логике вещей она всего лишь одна из слуг, — воскликнул Лагарди. — Кстати, вам не надоело слушать брань, доносящуюся из окна?
— Надоело, — кивнул я. — Что-то предлагаете?
— Предлагаю заступиться за девочку, — сказал Лагарди.
— Сомневаюсь, что мисс Портер оценит наш благородный порыв. Вряд ли мы являемся для неё авторитетами. К тому же можем всё только испортить.
— Скорее всего, вы правы, — закивал Лагарди, — но попробовать нужно, иначе эта стерва вконец запилит несчастную девушку. Давайте спустимся и придём на выручку бедняжке.
В этот самый момент послышался треск ломающихся веток. Мы практически одновременно обернулись на звук и увидели решительно настроенного тролля, который выбрался из-за густых зарослей и, увидев плачущую Агнессу, быстро сообразил, кто является причиной её слёз. Он и ранее не питал к экономке тёплых чувств, а сейчас тем более. Раздался низкий утробный рык, чудовище шагнуло к обидчице. Даже отсюда я видел, как бешено вращаются белки глаз. Дело грозило обернуться трагедией — разъяренный тролль вряд ли прислушается к голосу разума, ещё немного и мисс Портер в лучшем случае останется калекой на всю жизнь.
Экономка вскрикнула, сделала шаг назад и, не удержав равновесие, упала, не предпринимая попыток подняться с земли. Похоже, мисс Портер впала в шоковое состояние и ничего не могла поделать с собой. Перед громадной тушей чудовища она выглядела беззащитной, как косуля перед медведем.
«Всё, — пронеслось у меня в голове, — Грым порвёт её на части».
Лагарди ахнул, лицо его побледнело.
— Стой, Грым, стой, — что было духу завопил он, однако тролль не обратил ни малейшего внимания на доносившиеся крики.
Увидев, что старания пропали впустую, Лагарди схватил меня за ворот рубашки и умоляюще попросил:
— Гэбрил, сделайте что-нибудь, спасите несчастную.
— Спокойно, Лагарди. — Я сбил его руки и посмотрел вниз — высоковато, конечно, но не смертельно; если прыгнуть и сгруппироваться, обойдусь без ушибов и переломов. Рискованно, но другого способа поспеть на помощь нет, каждая секунда на счету, неизвестно, что учудит тролль с упавшей женщиной. Сомневаюсь, что она сможет долго защищаться. Пускай мисс Портер не из самых приятных людей, спокойно наблюдать за тем, как её растерзает взбешённый Грым, выше моих сил. Я встал на подоконник, набрался духу и сиганул на покрытую зеленью клумбу.
Хорошо хоть под ногами оказался мягкий дёрн, приземление оказалось чувствительным, но не столь болезненным, как ожидалось. Впрочем, пятки моментально заныли, им досталось больше всего.
Я с грехом пополам поднялся, началось лёгкое головокружение, меня шатало, как камыш на ветру.
— Мягкая посадка, — сказал сам себе и отчего-то усмехнулся.
Голова потихоньку пришла в норму, предметы вокруг перестали мелькать в бешеном хороводе и встали на свои места. Картина прояснилась.
Тролль повернулся в мою сторону, на его лице появилось осуждающее выражение.
— Прости, друг, — сказал я. — Извини, что помешал.
Грым с досадой рыкнул, совсем как обиженный ребёнок. Он стоял, раздираемый противоречивыми чувствами: с одной стороны находилась обидчица Агнессы, с другой стороны — я, не самый плохой из двуногих прямоходящих.
— Разделяю твои чувства, но не могу примириться с твоими методами: они слишком дикие. Мы же разумные существа, сумеем договориться, — залепетал я, понимая, что несу откровенную чепуху.