– Так получается…
– Да, Михаил, да. Так и получается. Чтобы удержать то, что у нас есть, мы должны не только у себя дома штаны просиживать, но и активно влезать в дела по всему миру. Как это ни странно звучит, но благополучие обычного Вани Иванова из деревни Гадюкино какого-нибудь уезда Тамбовской губернии во многом зависит и от того, как Российская империя решает вопросы во внешней политике. Даже успех этой войны и то скажется. Весь мир очень тесно взаимосвязан и буквально пронизан нитями причинно-следственных связей. Это единый организм. – Александр улыбнулся. – Я ответил на твой вопрос относительно «своих» и «интересов России в Северной Америке»?
– Да, Ваше Императорское Высочество.
* * *
С того разговора прошло почти пять лет. И вот он, Михаил Голицын, оказался тут – на самом дальнем краю европейских владений Российской империи. Причем не в ссылке, а в качестве уважаемого человека – руководителя особой экспедиции, снаряженной цесаревичем для укрепления позиции России на Дальнем Востоке.
– Ваше высокоблагородие! Ваше высокоблагородие! – По слегка заснеженной улице бежал запыхавшийся курьер. – Прибыли!
«Вот и ладно, вот и хорошо», – подумал князь и, кивнув курьеру, пошел к главному административному зданию.
Голицын уже вторую неделю ждал приезда Стенда Уэйти [40] – бывшего полковника Конфедерации, прибывшего с небольшой группой индейцев-переселенцев на территорию империи в 1864 году. Их высадили южнее Охотска, прямо на голый берег. Американские корабли выгрузили продовольствие со скарбом и, помахав ручкой, отбыли домой. Впрочем, хорошо хоть так высадили.
Как и предупреждал Александр, чероки решили не переезжать в полном составе в Российскую империю: большинство осталось сражаться за свое благополучие там, где они родились. Однако три с половиной тысячи индейцев все-таки пересекли Тихий океан. Не много, учитывая очень незначительную плотность заселения Дальнего Востока даже туземцами. Тем более что многие из званых гостей были довольно хорошо знакомы с цивилизацией. Но на дворе моросила дождиком глубокая осень, куда более прохладная, чем обычно, поэтому чероки, не привыкшие к такой погоде, оказались в очень сложном положении. То есть перед доверенным представителем цесаревича всплыла новая и весьма непростая задача – расселить беженцев по утепленным зимовьям и приставить к какому-нибудь делу.
Александр догадывался о том, что его американские друзья попытаются как-нибудь превратно выполнить свои обязательства, чтобы поставить переселенцев на грань вымирания. Ведь они за людей индейцев и не считали, а потому тяготились условиями договора. Так что Голицын был проинструктирован относительно индейцев заранее, еще в Москве. В частности, цесаревич рекомендовал Михаилу Михайловичу ни в коем случае не селить их в одном месте единым коллективом. Собственно, этот совет и послужил причиной некоторых трений. Стенд просил помощи в зимовке за счет выдачи теплой одежды и еды, дабы основать поселение чероки. А Михаил хотел расселить индейцев семьями по городам и деревням Дальнего Востока, да еще и охочий молодняк забрать в учебные части экспедиционного корпуса.
На первый взгляд обращение за помощью к Голицыну выглядело странно, так как никаких грандиозных постов Миша не занимал. Но, несмотря на это, являлся самым влиятельным лицом в Восточной Сибири и русской Америке, а также прилегающих землях [41] . Подобное влияние имело очень простой подтекст. Во-первых, статус личного порученца цесаревича, с которым никто не хотел ссориться. Во-вторых, наличие реальной силы, способной на месте оперативно решить целую массу проблем «непонимания». Поэтому генерал-губернатор Восточной Сибири Михаил Семенович Корсаков очень внимательно прислушивался к рекомендациям князя Голицына. Ведь, как известно, «до царя далеко, до Бога высоко», а до зубов вооруженные солдаты – вот они.
Конечно, на Дальнем Востоке в те дни уже существовало казачество, но Забайкальское войско даже в самом начале XX века могло выставить от силы две с половиной тысячи бойцов. А в середине 1860-х – едва неполную тысячу, да еще и вооруженную по принципу «чем Бог послал». А у Голицына в распоряжении имелось без малого две тысячи солдат и офицеров [42] , при новейших винтовках, револьверах и даже пулеметах. Шутка ли? Сорок пулеметов! Да, механических, но для тех дней и того региона – невероятная сила. Фактически экспедиционному корпусу противопоставить на Дальнем Востоке в 1860-е годы было нечего, он обладал полным приоритетом влияния.
Впрочем, ругаться с казаками или с официальным руководством Михаил Михайлович не спешил. И даже напротив, сразу по приезде успел совершить несколько важных визитов вежливости и договориться о целом ряде мероприятий на будущий, 1865 год. Перед Голицыным вообще стояло очень много разнообразных задач, которые просто невозможно было решить в одиночку, поэтому Миша и стремился не обострять обстановку, стараясь по возможности договариваться. Хотя, конечно, имел при себе несколько специалистов и благословление цесаревича для ведения совсем уж неформальных переговоров.
Ключевой задачей, поставленной перед Голицыным Александром, стало создание транспортной инфраструктуры в регионе. Причем не абы как, а согласно предварительно разработанному плану, оперативно подгоняемому «по месту».
Одним из элементов этого плана стало судоходство по Амуру и его притокам протяженностью полторы тысячи верст [43] от Николаевска до Сретенска с десятками речных портов. Само собой, для полноценного поддержания речного хозяйства требовалось много чего сопутствующего. Например, судостроительный завод, ремонтные мастерские, училище, несколько начальных специальных школ и прочее. Все это требовалось создавать с нуля при остром дефиците личного состава и ресурсов. Ведь любой болт, любую гайку приходилось везти либо из Москвы через Балтику, либо из Северной Америки.
Другим звеном стал проект железной дороги протяженностью около трехсот восьмидесяти верст (от Сретенска до Усть-Баргузина на берегу озера Байкал). Конечно, сооружение железной дороги в такой глухомани являлось очень сложной задачей, но она требовалась. Александр решил потихоньку начинать уже строить Транссибирскую транспортную магистраль. Безусловно, в сроках он не ограничивал Михаила, понимая, что задача архисложная, но она была поставлена и за нее будет спрошено. Что заставляло Голицына не откладывать ее в далекий ящик, и пусть не спеша, но начинать реализовывать. Да, насыпи и выемки быстро не сделаешь, но изыскания и просеки – вполне. Вот с них он и начал, а дальше видно будет.