«Кантемировцы» в очередной раз схлестнулись с «панцерваффе» бундесвера. Немецкие части союзников оказались стойкими и мало поддавались панике, царившей в войсках коалиции. Как русское, так и союзное командование знало это очень хорошо и пыталось извлечь из этого максимальную тактическую выгоду. Союзники хотели сбить темп русско-украинского наступления, славяне же, наоборот, сокрушить единственно боеспособные части ЕС и окончательно перейти к уничтожению отступающих.
Не знаю, что чувствовали немецкие танкисты, вступая в бой на машинах, значительно уступающих по «бронезащите» русским танкам. Но русские, уже «распробовав кровь раненого врага», вцепились в тевтонов мертвой хваткой.
Бригадный генерал Йохан Науманн, зная, чем закончились все схватки с русскими на открытой местности, ничего лучшего не придумал, как расположить «Леопарды» на обратных скатах высот, предварительно зарыв их в чернозем по самую башню. То ли перечитал в юности книжек про Вторую мировую, то ли из-за последних событий маленько повредился рассудком. Иначе понять его поведение было нельзя. На самом деле «ларчик открывался просто»: генерал Науманн был весьма близок к нынешнему министру иностранных дел Германии «свободному демократу» Гвидо Вестервалле. Известному, скажем так, своей нетрадиционной ориентацией в сексе. Нет, ничего такого, Йохан Науманн был, в отличие от своих высокопоставленных покровителей, нормальной ориентации, просто когда-то давно молодой «гауптман Йохан» очень лестно высказался о возможности широкого привлечения гомосексуалистов в ряды доблестного бундесвера. На Науманна тут же обратили внимание как на «прогрессивного военного широких взглядов», и его карьера резко пошла в гору.
Главное в современной Европе: чтобы преуспеть в карьере, надо держаться поближе к политикам и иметь «правильные» политические взгляды. Желательно, интернационально-социалистические, невзирая на деловые качества.
Вот Йохан и был как раз из этой категории военных. Славян, вообще, и русских, в частности, несмотря на «прогрессивные взгляды», Науманн считал дикарями, умеющими воевать только при тотальном превосходстве. События последних дней в Польше и на Украине его в этом, как ни странно, не переубедили. Неудачи союзников и разгром дивизии Шульце Йохан воспринял как случайность и неблагоприятное стечение обстоятельств. Когда он предложил офицерам своей двадцать первой танковой бригады «Липперланд» гениальный план в оборудовании обороны на обратных скатах высот и в небольших деревеньках, то офицерам показалось, что они ослышались.
– Вы что, хотите превратить танки в неподвижные огневые точки? Я правильно понял? – спросил возбужденного собственными мыслями «паркетного» генерала начальник штаба бригады полковник Грубер.
– Конечно! Раз мы проигрываем русским маневренный бой, то надо вести огонь с места, из засад! Как под Курском сделал корпус Пауля Хауссера, с места расстреляв орду советских танков и затем!.
– Герр бригаденгенерал! Это было почти семьдесят лет назад!
– Не важно, эти дикари не меняют свою тактику!
В штабе первого гвардейского корпуса генерал Колосов сокрушенно покрутил головой на уставшей шее и вторично спросил начальника разведки корпуса полковника Седого:
– Ты уверен? Что значит, закапывают танки в землю? Они сдурели, что ли? И это в эпоху высокоточного оружия и «суббоеприпасов»? Да мы сквозь них пройдем, как при «Буре в пустыне», даже не заметив.
– Так точно, товарищ генерал-майор, ручаюсь. Генерал Науманн, видимо, живет в параллельной реальности. Из Москвы на него досье подробное пришло. Типичный политический выдвиженец. Из «либерастов» в погонах.
По большому счету, уступая русским в качестве бронетехники, немцам следовало бы сделать упор на пехоту, оснащенную «панцерфаустами» и ПТРК. Прикрытая минными полями, поддерживаемая огнем артиллерии с закрытых позиций такая пехота, засевшая в городках, должна была, словно волнорез, разбить стальные колонны славян на тоненькие ручейки, текущие между опорными пунктами. И только после этого в дело должны были вступать батальоны «Леопардов», блокируя эти ручейки по очереди. Нехватка «классической» пехоты, дерущейся до конца в любых условиях, вынуждала союзников вести бесперспективные танковые бои.
Развернутые в боевой порядок танковые батальоны «кантемировцев» с помощью «Рефлексов» методично расстреливали «Липперланд», не приближаясь на расстояние ответного огня орудий германских танков. Немецкая артиллерия пыталась прикрыть огнем свою бронетехнику, но быстро втянулась в контрбатарейную борьбу. Скованная с фронта бригада Науманна не сумела среагировать на фланговый охват и была вынуждена, под огнем русских, срочно перестраивать боевой порядок для ликвидации угрозы окружения.
«Леопарды» и «Пумы», надсадно ревя дизелями, один из другим выбирались из своих земляных убежищ, пытаясь за счет предельной скорости сблизиться с «восьмидесятыми» русских, уничтожающими их издалека.
– С этого бы и начали, придурки! – послышался в гарнитуре связи довольный голос ротного Бакланова. – Давай, парни, не зевай! Все, как обычно, держимся лбом к противнику и смотрим по сторонам!
Павлу при виде этой самоубийственно-неуклюжей атаки пришла в голову фраза: «Атака кроликов на удава».
«А ведь лучше не скажешь!» – пронеслось у него в голове, когда механизм зарядки запихнул в камору первый бронебойно-подкалиберный «Свинец-2». «Свинец» со скоростью свыше тысячи семисот метров в секунду ударил в край выступающего вперед «клюва» из навесной брони на башне «Леопарда». И, вопреки утверждению германских конструкторов, легко пробил «клюв» и основную броню.
Механик-водитель другого «Леопарда», увидев мгновенную кончину товарищей, ударился в панику и попытался, развернувшись на пол-оборота, отползти обратно на высоту. Через секунду еще один «Свинец» угодил ему точно в борт, вызвав детонацию боекомплекта. Танк буквально разорвало изнутри. В небо ударил столб пламени и полетели куски стали и какие-то запчасти…
В ходе скоротечного боя двадцать первая «панцербригада» «Липперланд» потеряла больше шести десятков танков и столько же бронемашин и, сбитая с позиций, покатилась на запад, бросив Ровно. Четвертая гвардейская не досчиталась семнадцати «Барсов», включая танк заместителя Волобуева сержанта Чиркунова. Из его экипажа никто не уцелел.
Павел лично присутствовал при том, как военнопленные, из числа похоронной команды, извлекали останки «зама» из сгоревшего стального гроба и раскладывали головешки на расстеленном брезенте. Еще утром светлоглазый кривоногий крепыш Чиркунов орал на бойцов, подгоняя их грузить боекомплект, грыз семечки, ухлестывал за грудастой хохлушкой, торговавшей на перекрестке пирожками с вишней, и хрипел команды в ларингофон, а теперь на Павла скалился пустыми глазницами обгорелый череп с остатками кожи…
В животе Волобуева что-то предательски булькнуло, и Павел, сплевывая внезапно заполнившую рот горькую слюну, потихоньку отошел в сторону и присел в тени груши у покосившегося заборчика.
– Плохо тебе, старлей? – раздался сбоку участливый голос.