– Не могу, – спокойно ответил Берия. – В мирное время расстрелять человека в СССР можно только по приговору суда. По закону. А вас по закону, как иностранного гражданина, случайно и вопреки своей воле оказавшегося на территории СССР, надлежит при первой возможности вернуть на вашу родину. И эта возможность появится послезавтра утром.
– Простите… То есть послезавтра вы меня отправляете обратно в наше время?
– Да. Наши ученые определили, как это можно сделать без вреда для вас. Подробности вам объяснят позже.
– А как же мне тогда паспорт выдали? – спросил Виктор, хотя чувствовал, что это не самый главный вопрос.
– В порядке оперативных мероприятий. Вы ведь на данный момент еще даже не родились, нет здесь такого гражданина СССР. Но вернемся к делу. Скажите, с точки зрения оборонного опыта вашей страны, вашей науки, техники какие существуют возможности для нас, чтобы предотвратить введение в действие плана «Аттила» или максимально ослабить его последствия, обеспечить максимальное выживание нашего населения? В первую очередь такие, которые можно реализовать в течение ближайших месяцев или даже недель?
– Прежде всего – установить горячие линии между руководством всех стран, чтобы держать связь в случае провоцирования конфликта. Насколько я понимаю, Гитлер рассчитывает, что в войну втянутся все четыре ядерные державы?
– Это уже реализуется. Дальше.
– Потом, возможно, я чего-то не понимаю, но этот бредовый план, кроме Гитлера, должно разделять очень мало людей, в основном зацикленных фанатиков. Почему бы не ликвидировать Гитлера?
– Вы не в курсе. В случае смерти Гитлера автоматически начинается обратный отсчет времени операции, и ситуация становится неуправляемой. Остановить отсчет, кроме Гитлера, никто не сможет.
– Хм, такое впечатление, будто фюрер современных боевиков насмотрелся…
– Звучит невероятно, но допускаю даже это. Какой в этом случае выход в боевиках?
– Думаете, у него был кто-то из наших? – ахнул Виктор.
– В этой ситуации ничего не исключаю. Кажется, это называют брейнстормингом?
– Ну да, мозговой штурм… Значит, в боевиках… в боевиках главный герой добирается до системы управления и в последний момент вводит код, или физически выводит из строя взрывное устройство, или, если это компьютер, взламывает систему доступа…
– Исключено. Дальше.
– Ну если нельзя крякнуть систему… ну да, правильно. Надо шантажировать террориста. Захватить то, что ему дорого… вот тут, к сожалению, про фюрера я мало что знаю.
– Здесь все очень просто, – усмехнулся Берия. – Фюреру уже ничто не дорого, кроме этой бредовой идеи.
– Тогда – идею.
– Что?
– Угрожать отнять идею. То есть угрожать долбануть всем ракетно-ядерным потенциалом по его любимым убежищам для будущей арийской цивилизации. Лучше, договорившись совместно с американцами, чтобы наверняка. Типа, если что, никакие высшие расы все равно не выживут.
– Ну вот, уже что-то… – Берия откинулся на спинку кресла и потеребил правой рукой ворот свитера. – Но только ваш этот принцип гарантированного возмездия хорошо работает по отношению к НАУ, где за патриотическим размахиванием красно-синими знаменами всегда стояло здравое торгашество. Может, даже по отношению к Японской империи – там самурайский фанатизм опирается на хладнокровную азиатскую мудрость императора. Гитлер же в вашей реальности был склонен к самоубийственным шагам. Так вы говорите, абсолютную ПРО создать не удастся? Даже совместно с НАУ?
– Не удастся. Я уже рассказывал экспертам, что, например, на планы создания СОИ были найдены простые и эффективные решения противодействия. Например, раскручивание в полете боеголовки, запуск большого числа ложных баллистических ракет для исчерпывания противоракетной защиты и так далее.
– Жаль… И никаких технических средств спасения человечества так и не нашли? Создание колоний на других планетах или в открытом космосе, изменение организма так, чтобы он стал нечувствительным к радиации, или что-то подобное?
– Ничего. Только сознание того, что в ядерной войне не будет выигравшей стороны.
В кабинете повисла тяжелая пауза. Виктор обратил внимание, что Берия смотрит сквозь стекла очков куда-то поверх его головы.
– Наша наука тоже пока ничего радикального предложить не может. Хотя вы ей очень помогли. Даже не представляете, насколько.
– Тогда непонятно, почему вы решили меня отпустить.
– Почему вам это непонятно?
– Ну вы же имеете возможность получать и дальше от меня сведения о будущем. Какой смысл вам меня отпускать?
Берия грустно усмехнулся:
– Виктор Сергеевич, не надо советовать нам, как поступать с вами, тем более не надо советовать нам делать то, что вашим желаниям не соответствует, – и, помолчав, добавил: – Знаете, в чем основная слабость вашего общества? Вы все слишком гонитесь за своей сиюминутной выгодой. Поодиночке выживаете, приспосабливаетесь, соглашаетесь с установленным не вами и не под вас порядком жизни. Случайно вляпались в дерьмо – и все стараетесь в нем получше устроиться, даже выбраться не пытаетесь… Не обиделись, что я так резко?
– Нет, Лаврентий Павлович, – ответил Виктор, потому что действительно в этот момент не мог найти веских возражений. – У нас демократия и свобода слова, и критика любого общественного явления – обычная вещь.
– Это хорошо, – согласился Берия. – Вы правильно реагируете на критику. У нас, в советской стране, тоже демократия, и право каждого гражданина выступить со справедливой критикой любого государственного деятеля записано в Конституции. Вот я уже в порядке самокритики скажу – несколько лет назад мы допустили перегиб в отношении промкооперации и частника. Мало того что гонка вооружений и так сдерживает рост благополучия народа, так некоторые наши товарищи на местах вообще надумали, будто в условиях этой гонки негосударственный сектор, видите ли, мешает. Ограничивает возможность покомандовать. С частником надо думать, высчитывать, торгашом быть – а тут дал команду, и все. Артели пошли оказенивать, колхозы – в совхозы, личный скот у населения сокращали…
«Угу. У нас тоже такое было».
– А нас наверху вводили в заблуждение победными рапортами, – продолжал Берия. – И только прямая и честная критика простых советских граждан позволила увидеть ошибку и начать ее исправлять. Не заметили, что у вас в Брянске значительная часть продуктов в магазине – от частника?
– Что-то слышал. Насчет торга при закупках и машин от промкооперации.
– Вот-вот. Так что я от вас тоже жду критики – в чем, на ваш взгляд, основная слабость нашей системы? Только, пожалуйста, не говорите, что с вашим критическим мышлением, о которое разбилась пара спецагентов Гиммлера, вы ничего не заметили. Лжи я не люблю и не прощаю, – последние слова он неожиданно произнес холодно и жестко.