И тем, кто на них, нет дела, что где-то на другом краю мира стоит монастырь, а в монастыре один бестолковый послушник никак не может решить, что ему делать завтра… что делать и как жить.
Когда начало светать, Дальгерт оделся, взял сумку и вышел на улицу. Там было по-утреннему свежо, над землей стлались тонкие нити тумана. Сонные служители только-только покинули кельи. Их было мало – только те, кто занят уборкой двора, и те, чья очередь работать на кухне. Из открытых окон трапезной слышался звон посуды.
Ворота еще заперты, но если попросить сторожа, то он отворит малую калитку. Дальгерт так и сделал.
У крыльца «Вороньего гнезда» сидел, покачиваясь, пьяница. Внутри горел свет, там еще не все гости разошлись. Зайти Дальгерт не решился, но присел на то же крыльцо, подальше от перебравшего гуляки.
– Не спится, святой отец? – хрипловато спросил пьянчуга. – Горло промочить не хочешь?
Дальгерт не ответил, и это было ошибкой. Потому что гуляка придвинулся ближе и доверительно сообщил:
– Хорошая нынче ночь! Эх, длилась бы и длилась…
– Отчего же?
– Виль людей собрал. Готовятся улицу перекрывать. Задние окна уже все ставнями закрыты и заколочены. Хозяин боится, что стекла бить будут, супостаты. А тут хорошо… тихо.
Пьянчужка помолчал еще с минуту и спросил:
– А ты что внутрь не идешь?
– Боюсь, выставит меня хозяин. Как вот тебя.
– А, это не он меня, это я сам ушел. Там, знаешь, и без меня есть кому пошуметь. И чем же ты так провинился?
Даль неожиданно заметил, что собеседник вовсе не пьян. Да и по одежде нельзя сказать, что он из бедных. Правда, длинный плащ с капюшоном скрывает почти все… но видны и приличные кожаные сапоги на толстой «горной» подошве, и рукава суконной куртки.
Дальгерт из вежливости ответил:
– Да выходит, подставил я их. Его и Ильру. Ильра – это дочь Добряка Виля…
– Значит, это из-за тебя старик с утра как в воду опущенный. Понятно. Ладно, рассказывай.
– О чем?
– Что случилось, как случилось. Может, получится что-то исправить. Только давай отойдем куда-нибудь в сторонку. Нехорошо здесь.
Они пошли вдоль площади. Даль с удивлением увидел, что собеседник превосходит его ростом на полголовы. А когда сидел, казался невысоким.
Дальгерт спросил:
– Почему я должен тебе доверять?
– А почему нет? Я не прошу пересказывать мне орденские тайны, я их побольше твоего знаю. Что тебя останавливает? Может, действительно, тебе стоит глотнуть из фляги? У меня тут есть…
– Ну, раз на тайны ты не претендуешь, скажи хоть, как тебя зовут.
– Это важно? Я могу назваться любым именем, и ты все равно не узнаешь, настоящее оно или нет.
Даль усмехнулся. Но подумал: «А что я теряю? За прошлый вечер я наговорил уже столько, что, если кто-нибудь захочет пристроить меня под суд Инквизиции, он очень легко и быстро добьется успеха».
И он медленно начал рассказывать:
– Есть у нас в обители такой брат Евхарт. Дрянной он человек. Но, видимо, нужен зачем-то настоятелю…
Дальгерт подумал, как бы так помягче рассказать о нездоровом пристрастии этого аколита к молоденьким мальчикам. Но его собеседник нетерпеливо кивнул:
– Параноидальный шизофреник с нарушениями полового влечения. Продолжай.
– Я его однажды и застал за таким… нарушением. Настоятель наложил на него епитимью, но он решил, что я только тем и занимаюсь, что пытаюсь испортить ему жизнь. Я не знал, насколько эта мысль засела у него в голове, и не придавал значения мелким гадостям, которые он устраивал для меня в монастыре. А надо было. Видимо, он решил отомстить мне всерьез…
Рассказывал, а перед глазами шаг за шагом проходили события последних дней. Все разговоры, случайные взгляды, поступки, мысли. Дальгерт и представить не мог, что так хорошо помнит это.
– …Пока я был у постели умирающего, Ильру забрали в монастырь. Ну вот… так все на этот момент и обстоит. Попробую вызволить ее… шансов мало, конечно…
– Ты хорошо представляешь, чем это кончится для вас обоих?
– Я прекрасно представляю, что будет, если я этого не сделаю.
– Имей в виду, Евхарт действовал не по своей инициативе. За ним кто-то стоит, и логичней всего предположить, что это отец Леон. Так что будь вдвойне осторожен, проверка еще не кончилась. А с другой стороны, действовать надо быстро. Сможешь снова с ней поговорить?
– Я даже не уверен, с ней ли я говорил. И вообще, был ли кто-нибудь в той комнатушке.
– Мне нужно ее увидеть. Любым способом, но лучше, конечно, официально.
Даль задумался. Вести обряд будет кто-то из старейшин, это понятно. Монастырь к «языческим мракобесиям» не должен и не станет иметь никакого отношения. Значит, если переговорить с самим Гаральдом, то возможно, он удовлетворит просьбу. А если просьба будет исходить от отца девушки, то он просто не сможет отказать. Хорошо, но…
– И что решит ваша встреча?
– Есть много способов защитить мага от разрушительных последствий его колдовства, и я не буду их описывать. Просто поверь, что такие способы есть.
– Значит, встреча состоится. Пойдем.
Незнакомец не стал расспрашивать, просто отправился следом за Далем.
Они вернулись к «Вороньему гнезду».
Дальгерт замешкался у порога, спросил:
– Хорошо знаешь Виля?
– Сегодня увидел в первый раз.
– Тогда не удивляйся! – он решительно толкнул дверь.
В зале оставались всего трое, и они, конечно, сразу повернулись к вошедшим. Виль резко встал, уперся пальцами в стол. Нахмурился.
– Я, кажется, ясно дал понять, что не желаю тебя видеть в своем доме.
– Тогда выйди к нам. У нас нет времени на ругань, а поговорить надо.
– Вернусь! – кинул Виль своим и подошел к порогу.
Его тяжелый взгляд уперся Дальгерту в переносицу.
– Виль, я виноват во многом, это так. Но я не менее чем ты желаю ее вызволить…
– Да? А что ты для этого сделал? Что ты можешь, мальчишка…
– Я хотел сам стать добровольцем, – пожал плечами Дальгерт. – Но отец Леон нашел целых три причины, чтобы запретить мне это. Община и монастырь не одобряют этот способ защитить город и прибегнут к нему в самом крайнем случае. Они даже надеются справиться своими силами…
– И ты говоришь мне это? Ты? Ты жалок, Дальгерт. Моя дочь с честью выдержит испытание, раз выбор уже пал на нее. Она не станет бежать от опасности, даже если ты посмеешь ей это предложить. Ты что думаешь? Что кровь Тарна превратилась в жидкую водицу и нам так же, как тебе, неведомо слово «честь»? Старейшины приняли решение. Сейчас не важно, что стало причиной именно такого выбора. Если бы жребий пал на кого-то другого, его родные люди так же, как я, переживали бы и сетовали на судьбу, но ни мыслью, ни поступками не стали бы пытаться переложить свою долю на кого-то другого. Ты меряешь всех по себе, так вот знай: таких, как ты, среди нас нет. Ты – изгой. Ты – слуга Спасителя. И ты – не от корней Тарна. Иди вон.