– Твою же ж мать! – не удержался от восхищенного возгласа Денис. Оно, конечно, нехорошо – радоваться гибели божьих тварей, но когда есть выбор между смертью врагов Отечества и своей собственной, любой приличный человек сделает правильный выбор. – Заряжай!
– Может быть, не будем торопиться, Денис Васильевич? – Стоявший неподалеку министр Беляков многозначительно посмотрел на лейтенанта. – Давайте оставим уцелевшим хоть единый шанс.
– Шанс на что? – переспросил Давыдов.
– На новую жизнь. – Александр Федорович кашлянул, неизвестно почему смутился и продолжил: – Мне в свое время такой шанс подвернулся.
– А многим ли дадим? – Командир канонерки посмотрел на пылающую усадьбу и прислушался к треску ружей.
– Самым удачливым. Если повезет, то они начнут жить иначе, а в противном случае… – Беляков вздохнул. – В противном случае все равно закончат веревкой.
– Добрый вы, Александр Федорович.
– Добрый, – согласился министр. – Но ведь наша цель не в преследовании зла вообще, а лишь наказать за один частный эпизод. Кровь товарищей взывает к отмщению, а виновник…
– Идем в Персию?
– Есть другие варианты?
Лейтенант задумался. Предложение Белякова несколько расходилось с его недавней пламенной речью, но удивительно точно ложилось на представление о дворянской чести. Пусть ложное и неправильно понимаемое, но именно оно взывало к праведной мести и требовало око за око и зуб за зуб. Ох, не так прост Александр Федорович, каким хочет казаться.
– Да, в Персию! Еще один залп и в Персию!
– Да вы поймите, господа! – Губернский секретарь Мокей Парфенович Овцов не терял надежду объяснить что-либо грозным гвардейцам. – Ну как бы я смог задержать самого господина министра?
– Но хотя бы выяснить их предполагаемый путь следования?
Полковник Тучков возвышался над скромным чиновником подобно несокрушимому утесу, а капитан Толстой более всего напоминал выплывающие из-за того утеса челны Стеньки Разина – все, и одновременно. Такие же опасные, непредсказуемые и от которых хочется держаться как можно подальше.
– О каком пути может быть речь, господин полковник? – Секретарь едва сдерживал слезы. – Канонерская лодка «Гусар» появилась в Астрахани вчера вечером, и начальствующий над ней лейтенант Давыдов забрал из гарнизона всех офицеров, временно разжаловав их в рядовые.
– И они не возражали? – усомнился Тучков.
– Наоборот, сами на том настаивали.
– Странно…
– Ничего странного, Александр Андреевич, – заметил Федор Толстой. – Это же Астрахань.
– И что?
– А то! – усмехнулся капитан. – Здесь до сих пор помнят предания о том, как Степан Тимофеевич ходил в Персию и, самое главное, какие трофеи оттуда привез.
– Княжну, которую потом утопил в Волге? Невелик трофей.
– Исправил ошибку.
– В каком смысле?
– Вернулся на родину и увидел, что русские женщины все равно прекраснее всех на свете. Но я не об этом… Участники разинского похода несколько лет исключительно шелковые портянки носили.
– Неудобно же…
– Зато форсу!
– Ладно, с этим разобрались. – Тучков повернулся к временно позабытому секретарю: – А кто сейчас в городе старший из воинских чинов?
– Старший сержант Евстигнеев будет. Но он по министерству государственной безопасности проходит.
– Сойдет. – Александр Андреевич опустился в ближайшее кресло и с удовольствием вытянул усталые ноги. – Пригласите.
– Не могу. – На лице чиновника читалось искреннее отчаяние. – Дмитрий Эрастович с утра изволили прочитать доставленный особым курьером штафет и отправились опечатывать питейные заведения.
– Вот прямо с утра и по кабакам? – удивился Толстой. – Весело вы тут живете.
– Погоди, – остановил заместителя командир батальона. – Что за эстафета, Мокей Парфенович?
– Не могу знать, господин полковник, чины не дозволяют. Но пакет сей получен в моем присутствии, имел гербовую печать и перечеркнут от угла до угла синею полосой в палец шириной.
– Синяя тревога объявлена. – Тучков почесал подбородок и, уже ни к кому не обращаясь, добавил неопределенный артикль: – Бля!
– Что-то серьезное? – обеспокоился Толстой.
– Более чем. – Александр Андреевич болезненно поморщился и опять насел на бедолагу Овцова: – Губернатор где?
– Изволят болеть третий год подряд.
– Градоначальник?
– Подвергнут арестованию нынешним утром.
– Предводитель дворянства?
– Тоже в каталажке сидит. Предъявить?
– Не нужно. Полицейские чины?
– Около получасу назад приведены в кандалах и под конвоем.
– А вообще какая-нибудь власть в губернии осталась?
Овцов втянул голову в плечи и развел руками. Получалось так, что кроме него нет больше в Астрахани старше по должности. Разве что почтмейстер, но тот еще на прошлой неделе запил горькую и на службе появлялся в виде коротеньких записок, выведенных ужасным и нечитаемым почерком. Кабы беды не случилось – слухи о новой опричнине ходили самые противоречивые, но в большинстве своем страшные. Мокей Парфенович им не верил, конечно, но ведь дыму без огня не бывает… В наше просвещенное время никто не станет носить у пояса отрубленную собачью голову или голову англичанина, как утверждали некоторые сплетники. Но чем черт не шутит? Хотя… пожалуй, что и не будут – завоняют быстро на этакой жаре.
– Никакой власти не осталось, господин полковник! Один я тут, аки… аки… аки глас вопиющего в пустыне.
– Хреново! – глубокомысленно заметил Тучков. Сей вывод не относился к положению дел в Астраханской губернии, до которой у Александра Андреевича не имелось никакого интереса. Просто он рассчитывал на помощь местной власти в поисках пропавшего парохода. Не такого уж пропавшего, как выяснилось, но тем не менее недоступного и неуловимого. – Есть какие-нибудь предложения, капитан?
Таковые у Федора Толстого отсутствовали, за исключением единственного:
– Если в городе нет власти, то нашей первейшей обязанностью является взятие ее в свои руки.
– Упаси господи! – перекрестился Тучков. – Чиновничья карьера меня никогда не прельщала.
– Тогда нужно назначить губернатора. Этот чем не хорош? – Палец капитана едва не уперся в крупный, покрытый капельками пота нос господина Овцова. – Мокей Парфенович, не соблаговолите принять на себя столь высокую обязанность по управлению губернией?
– Э-э-э… – В голосе губернского секретаря не чувствовалось радости.
– Вот видите, Александр Андреевич, он полностью согласен.