– И что же? – проявил заинтересованность Тучков.
– Видите ли, Александр Андреевич… Мое мнение может являться ошибочным, но… – Беляков чуть помолчал, подбирая нужные слова: – Везем вот мы золото. Это хорошо?
– Конечно! Ведь оно пойдет на перевооружение армии, а не на балы с машкерадами и шикарных шлюх. Сомневаетесь?
– Ни в коем разе. Вот только может ли государство жить за счет ограбления других?
– Англичане живут и не жалуются.
– Все верно, эти кровопийцы постарались присосаться к половине мира. Но чего не отнять, деньги они пускают на развитие собственной промышленности и торговли. Напомнить, чем закончили великие империи, кормящиеся исключительно с меча?
– Простите, Александр Федорович, но ваш образ мыслей несколько отличается от купеческого. И не похожи вы на купца, честно сказать.
Прислушивавшийся к разговору Денис Давыдов вскинулся, хотел что-то добавить, но не решился. Так и остался сидеть молча, но принял вид человека, проникшего в великую тайну и безмолвно вопящего на всю округу – «А я о чем говорил!?»
– Оставим в покое мою похожесть или непохожесть, Александр Андреевич, лучше ответьте на вопрос.
– Нет, не отвечу. Потому что сам не знаю наверняка. Но с моральными терзаниями лучше всего обратиться к отцу Николаю.
– Обер-прокурору Священного Синода? Да, этот точно разрешит все сомнения.
– Приходилось видеться ранее?
– Было дело.
При встрече в Михайловском замке министр и гвардейский священник улыбнулись друг другу, но сделали вид, будто незнакомы, даже словом не перебросились. А потом стало совсем не до бесед, хотя обоим было что вспомнить – один повелением государя возглавил Синод, другой же отправился на прииски. Видно, не судьба.
В те поры, когда будущий батюшка и не помышлял о принятии сана, свел их случай в чрезвычайно интересном месте. Впрочем, зачем сегодня об этом? Человек взлетел к самым государственным вершинам, женился, остепенился, в кои-то веки обзавелся собственным домом… тут неуместными воспоминаниями только навредить можно. Поползут слухи, дойдут до императора. Павел Петрович, правда, сплетников не жалует, но некоторые моменты ему знать не стоит. Перед собой бывает стыдно, не то что…
* * *
Денис Давыдов, так и не дождавшийся рассказа, разочарованно вздохнул и выбрался из саней:
– Пройдусь я немного, людей проведаю.
– Конечно же, идите, – кивнул Тучков, но, вспомнив, что тот находится в подчинении министра, уточнил: – Александр Федорович?
– Да-да, Денис Васильевич, – подтвердил Беляков. – Пистолеты не забыли?
Давыдов смутился:
– Всегда при мне.
– То-то же!
Тучков, глядя вслед уходящему к хвосту обоза лейтенанту, вдруг поинтересовался:
– С пистолетами случилась какая-то история?
– Она самая. Примерно как у вас с павлинами.
– Э-э-э… я же просил.
– Вот и он просил. Лучше посмотрите, как наш юный друг форс давит!
Лейтенант шел раскачивающейся походкой старого морского волка, широко расставляя ноги, как привык на палубе крохотного даже для Каспийского моря кораблика.
– Молодец, – одобрил Александр Андреевич. – Будет перед барышнями красоваться – те на подобное падки.
– На геройский дух и довольную рожу победителя они падки, а не на жопное вихляние, – проворчал Беляков. – Денис у нас герой?
– Еще какой, – согласился полковник и поежился, вспоминая, как на обратном пути меняли на «Гусаре» очередную самодельную мачту.
Мачта была шестой или седьмой по счету, так как предыдущие ломались при малейшем штормике, в более благоприятное время названном бы свежим ветром. Куда, скажите на милость, деваться, если парусное вооружение на канонерке отсутствовало изначально, а проклятая паровая машина почила в бозе, перед тем изрядно помотав душу? Козлы эти шведы, как есть козлы! Их небрежности и косорукость при постройке машины расхлебывал лейтенант Давыдов, до того опыта под парусами не имевший. И штурмана на речном пароходе не полагалось.
Как умудрился довести «Гусара» и баржу с ценным грузом да пассажирами не потерять? Наверное, острое чувство дома помогло. У кошек подобное бывает – всегда возвращаются. Он и похож на котенка – маленького роста, пухлощекий, курносый, с редкими усиками… Но есть все задатки матерого котофея, что будет гонять даже соседских собак. Кто будет собаками? Австрияки, французы, англичане, турки? Нет, турки за сусликов сойдут, их гонять можно, но ужасно скучно.
– Вот! – Александр Федорович назидательно воздел к небу палец. – Потому при докладе государю следует особо указать на подвиги Дениса Васильевича, всемерно выдвигая вперед его заслуги.
– Хотите отвлечь Павла Петровича от своих… хм… тоже подвигов?
– Да как вам сказать…
– А никак не говорите, я согласен. Но свое обещание помните?
– Про…
– Ага.
– Не только сам помнить буду – детям заповедаю.
– Значит, мы договорились.
Санкт-Петербург. Петропавловская крепость
Сегодня так называемый «судный день» – я отправился по столице с проверками и инспекциями. Такие дни случаются раз в неделю, причем определяются они банальным броском игральной кости, производимым в полном одиночестве, дабы исключить утечку информации к проверяемым о намеченных сроках. А то знаете, как бывает? Приезжаешь в полк, а там травка покрашенная зеленеет, листочки из бумаги вырезаны и на ниточках к деревьям привязаны, в солдатских котелках паштет из трюфелей и пармезаны с марципанами. Шучу… чаще всего наоборот – приезжаешь, а командир сказался больным, оставив офицеров отдуваться за свои и чужие огрехи, те разбежались, опасаясь монаршего гнева, а полком командует безусый младший лейтенант. У меня уже четверть комполков младше двадцати лет, куда больше? Нет, лучше вот так неожиданно.
Инициатива о проведении подобных инспекций исходила от канцлера, возомнившего себя наркомом Госконтроля в дополнение к основным обязанностям, и была поддержана «Малым советом». Туда кроме беспокойного Федора Васильевича входили императрица Мария Федоровна, Аракчеев, Бенкендорф, отец Николай и Гавриил Романович Державин, являющийся одновременно министром финансов, главным таможенным инспектором и председателем Чрезвычайной акцизно-налоговой комиссии. Как раз шесть человек – достаточное количество, чтобы раз в неделю отработал каждый. Я – вне очереди.
Ну да, говоря о случайности выбора, и подразумевал именно свои выезды, внеурочные, так сказать, и являющиеся дополнительными к ежедневным. Воскресенье из графика исключалось, но в остальное время мое Императорское Величество могло выскочить как чертик из табакерки где угодно и когда угодно. Не позволяя расслабляться. Военное положение, между прочим, никто не отменял.