Следующий день оказался мучительным, голодные животы бурчали так, что было слышно за несколько метров, — но мы шли, шли и шли. За день, по прикидкам, пройдено было километров тридцать. Лошади худели на глазах, без еды они долго не протянут, но мы ничего не могли сделать — или дойдем, или не дойдем, тут уже без вариантов.
Не знаю, может быть, наши расчеты были неверными, может, обстоятельства так сложились, но все наши планы пошли прахом — не хватило воды, потом просидели сиднем почти неделю из-за потопа, кончились еда и корм, все как-то покатилось как снежный ком, набирали обороты наши неприятности.
На четвертый день пала лошадь — она рухнула на песок, забилась, закатив глаза, и умерла. Мы сняли с нее вещи, что-то пристроили на других лошадей, что-то бросили.
Из павшего животного вырезали здоровенные куски мяса, положили их на брезент, и я заклинанием поджарил их до готовности — первый раз за многие дни мы набили животы досыта. Потом я поджарил мяса впрок, мы положили его в сумки и зашагали дальше.
Еще через день пала другая лошадь, потом — сразу две… Мы уже давно не ехали на них — хорошо хоть, что они еще могли идти. Каждая из погибших лошадей давала нам питание, но было жаль великолепных животных. Они верно выполняли свой долг, и шли, шли, шли по пескам до изнеможения.
К тому моменту как мы выбрались из песков, у нас остались только две лошади, и было неясно, как нам возвращаться назад. И оставшиеся в живых лошади тоже были на издыхании. Впрочем, как и мы. Когда я заметил впереди очертания деревьев, я не поверил глазам и решил, что это мираж. Однако деревья медленно, но верно приближались, и я хрипло крикнул:
— Прошли! Ребята, прошли! Вижу лес!
Конечно, лесом это было назвать трудно — какие-то заросли кустарника, отдельные деревья, жиденькая трава — но это была уже не пустыня. Изголодавшиеся лошади кинулись к траве и стали жадно срывать чахлые листья, а мы, расседлав их и сбросив груз, пошли на поиски воды и дичи. Основной расчет был на Алдана и Аранну, вернее, на их луки и умение стрелять.
Скоро они вернулись с завернутыми в шкуру кусками антилопы, а Каран прибежал с радостным известием, что неподалеку есть небольшая степная речушка — метрах в пятистах от того места, где мы остановились. Решили сходить туда за свежей водой, но завтра, а пока разбить временный лагерь здесь — дрова тут есть, еда тоже, да и лошади пусть отдохнут, попасутся, иначе и до реки-то не дойдут. А переместиться к реке еще успеем.
Этим вечером мы наелись мяса и уснули почти счастливыми. Я не знал, как мы будем возвращаться назад, но был рад, что мы хотя бы дошли живыми. Все остальное потом — проблемы будем решать по мере их поступления.
Утром мы перебрались к реке — это была небольшая речушка, похожая на многие из ее степных двойников, ничего примечательного. Главное, что по ее берегам росла трава для лошадей, вода была чистой, а в окрестностях водилось множество дичи, которую регулярно отстреливали Алдан и Аранна.
Мы ели, спали, ели, спали. Купались в реке, стирали одежду, снова ели и спали. Постепенно мы стали приобретать более-менее приличный вид, ведь за время перехода по пустыне мы сильно исхудали, буквально высохли. Наши оставшиеся в живых кони понемногу тоже стали не такими доходягами, какими были, их бока округлились, хотя они еще и не дошли до той кондиции, которая была до похода.
Как-то на шестой день после того, как мы вышли из песков, я собрал своих спутников и сказал:
— Не хватит ли нам валяться? Мы отъелись, поправились, не пора ли идти дальше?
— Давно пора, — проворчал Бабакан, — я бы еще в первый день пошел дальше. Только из-за вас и сижу тут.
— Да что ты?! То-то ты первые дни пластом лежал и почти не шевелился! — усмехнулся Каран. — Я тоже считаю, что мы готовы и пора идти дальше. Еду мы всегда добудем, хватит тут торчать.
— Итак, решено! Собираемся, и пошли! Выходим через час.
Мы собрали вещи, упаковали, нагрузили на лошадей и двинулись вдоль реки, отыскивая место для брода. В одном участке я заметил пологий спуск — было такое впечатление, что он выбит в небольшом обрыве множеством копыт. Каран разулся, померил дно — по колено. Мы тоже разулись и перевели коней. На другой стороне Каран озвучил мысль, которая тоже пришла мне в голову:
— Это брод искусственный. Здесь рядом люди. Нужно быть осторожнее. Если я чего-то и знаю о Диких землях, это то, что кочевники очень неодобрительно относятся к нашему брату.
Эта мысль нам очень не понравилась, но что мы могли изменить? Раз уж притащились сюда — идем дальше.
Мы шли по едва заметной тропе, ведущей на восток. Направление было одно — только на восток. Кустарники сменялись высокими деревьями с глянцевой листвой, более пышной растительностью. На недолгих остановках лошади объедались сочной травой. Многое из здешней растительности было нам неизвестно — даже эльфы, очень искушенные в определении флоры, не могли понять, что это такое растет.
Пока следов цивилизации не было видно. Мне некоторое время казалось, что за нами наблюдают. Ощущение не оставляло меня с тех пор, как мы вошли в тропический лес, и я сказал об этом моим спутникам. Алдан сознался, что он тоже это чувствует, и уже давно, но не хотел раньше времени нас пугать. Мы еще больше насторожились, хотя куда уже было быть настороженнее? Бабакан держал руку на рукояти секиры, Каран готов был выхватить меч, а эльфы несли луки с наложенными на них стрелами. Ощущение чужого взгляда не отпускало нас ни на минуту.
Внезапно я остановился и поднял руку:
— Стойте все! Впереди что-то есть! Опасность! Все назад, мне за спину!
Мы прошли еще по тропе, и вдруг, за ее поворотом, глазу открылись десятка два всадников на небольших лошадках, чуть больше пони — темнокожие, раскрашенные белой краской так, что их лица были похожи на черепа.
— Стойте на месте, — напряженно сказал я, — сейчас пойду и поговорю с ними.
Я спокойно и расслабленно направился по тропе к группе орков, они бесстрастно смотрели на меня — по их намазанным лицам нельзя было понять, то ли они сердятся, то ли доброжелательны.
Подойдя на расстояние пяти метров, я хотел поздороваться на языке орков — ему обучил меня Шаланнар, — но передумал и сказал на языке империи:
— Приветствую вас. Позвольте нам пройти. Мы пришли без злых намерений, мы не хотим никому причинить вред.
Стоявший впереди крупный орк, усмехнувшись, сказал со странным акцентом, как-то пришепетывая:
— А ты и не сможешь причинить нам вред! Ты, жалкий мягкотелый белый слизень, что ты можешь сделать мне и моим воинам? Ты — забава на вечернем костре, просто пока этого не знал. Теперь знаешь!
— Я бы мог убить вас прямо сейчас, всех и сразу. Но не хочу этого делать. Я великий колдун.
Стоящий рядом с предводителем воин негромко сказал ему на наречии орков:
— Он врет. Белые всегда врут! Если ты сейчас не накажешь этого лгуна, воины увидят, что ты слаб, и не пойдут за тобой, Сарк! Убей его!