Орк повернул лошадь и медленно, важно отправился к своим соратникам. Они совещались минут десять, потом он повернул к нам и сообщил:
— По нашему закону гостеприимства вы должны отведать с нами праздничного сока дерева мануа, потом Великий шаман и его спутники отправятся по своему пути.
Подумав слегка, я отправился за вождем. Его воины повернули в лагерь и уже подъезжали к нему. Через еще минут пятнадцать мы сидели кружком вокруг расстеленного полотна, на котором были разложены различные угощения. В тыквенные легкие кружки нам налили какой-то жидкости — по запаху что-то вроде перебродившего винограда или сливы — в общем, что-то хмельное.
Бабакан тут же опрокинул в себя одну чашку, и ему налили другую, остальные дожидались слова вождя.
— Я пью за наших гостей, пусть их путь будет легким! — Вождь выпил вино из чашки, мы последовали его примеру.
Вино было легким, но я почувствовал, как зашумело в голове — видимо, я давно не пил спиртного, утратил навыки. Вождь еще что-то говорил, но я плохо его слышал, видимо, вино было очень крепким, несмотря на то что казалось легким.
Посмотрев на спутников, я с удивлением заметил, как Аранна будто подрубленная свалилась на траву, на которой сидела, за ней свалился Алдан… Последнее, что я увидел сквозь туман в голове, это то, как на Бабакана навалились несколько орков и он ворочался как медведь, сбрасывая их с плеч и матерясь…
Пробуждение было совершенно отвратительным. Во рту был привкус, как будто я жевал тряпку. Попробовав пошевелить челюстью, я обнаружил, что во рту и действительно какая-то тряпка, а сам я накрепко связан и стою на ногах, притянутый к столбу, вкопанному в землю.
Мы уже находились не в степи, а где-то в лесу, на поляне. В середине ее стоял громадный идол, сделанный, видимо, из ствола могучего дерева, срубленного на высоте двух человеческих ростов. Дерево было огромным, так как толщина идола была не меньше чем метров пять. Этот мерзкий жирный истукан сидел на земле, щеря свои подточенные зубы, и смотрел на меня глазами, нарисованными черной и красной красками. Губы у него тоже были красными, толстыми, похожими на губы жертвы пластической хирургии.
Тщетно пытаясь прогнать из головы туман, я все-таки наконец сообразил, что нас опоили.
Я никак не мог сосредоточиться и поймать хоть какое-то заклинание, они ускользали от меня, как мыши на полированном паркете.
Наконец я ухватил заклинание лечения, чтобы выбить из себя хворь. Произнес его… и практически ничего не произошло. Видимо, с меня сняли браслет с камнями. Я в который раз подосадовал, что не вживил эти камни в тело. Все время собирался, но то было некогда, то не хотелось резать себя — все-таки больно и неприятно, — мол, кто сможет отобрать у меня камни? Пусть только подойдут! Вот и подошли. Моя самоуверенность сослужила плохую службу.
Повернув голову, я с горечью увидел своих друзей, привязанных к столбам вокруг идола. Они были обнажены и находились в бессознательном состоянии.
Перед идолом стояло что-то вроде алтаря или стола, украшенного узорами с различными сюжетами — какие-то оскаленные рожи, вереницы пленников, какие-то звери. Я посмотрел на алтарь и пришел в ужас — на столе лежал привязанный Алдан, а возле него скакал какой-то урод с бубном, в который он усиленно бил, завывая при этом тонким противным голосом.
Через пару минут он закончил скакать, остановился возле моего друга и закричал:
— О, великий Калан! Мы приносим тебе в жертву этого чужеземца, будь благосклонен к нам, твоим детям! Сделай так, чтобы наши кобылицы приносили здоровых жеребят, чтобы наши овцы и коровы приносили много приплода, чтобы наши женщины приносили много детей! О, Калан, прими первую жертву!
Шаман поднял каменный нож и крестообразно провел им по груди эльфа, рассекая кожу и ткани, от чего у него поперек груди образовался глубокий разрез, из которого брызнула кровь. В разрезе было видно грудную кость, нож скрежетнул по ней, оставив глубокие царапины.
Шаман оглянулся и отошел в сторону — видимо, за инструментом, чтобы было удобнее разрубить кости. Он вернулся с чем-то вроде каменного молотка или топора на деревянной рукоятке… и тут, наверное, от ужаса и ярости, у меня прочистилось в голове!
Первое, что я сделал, — выпустил мощнейший фаербол, который спалил шамана и ударил в идола, оторвав у него здоровенный кусок от жирной ляжки. Затем я пустил заклинание ветхости на свои веревки, рванулся и упал на землю, не удержавшись на ногах из-за того, что тело затекло, да и действие сонной жидкости хотя и ослабло, но все еще продолжалось. С земли я увидел, как ко мне бегут несколько орков, потрясая копьями, — их тут же снесло ударом воздушного тарана, расплющив в кровавое месиво. Я привстал на колени, вырвал изо рта кляп и стал методично, как танк, уничтожать все, что хоть немного шевелилось и было похоже на захвативших нас орков.
Я замораживал их, сжигал, бил воздушным тараном, сжигал повышением температуры — все, все, что я мог вспомнить, что приходило в одурманенную голову, было выпущено в короткое время — вся бойня заняла, вероятно, минуты две или три. Никто из орков не успел убежать.
Мне пришло в голову, что я не вижу Аранны, — сердце у меня вообще замерло.
Я встал, пошатываясь, и зашел за истукана — там я и обнаружил ее.
Аранна была тоже полностью обнажена, но в сознании. Ее привязали к чему-то вроде импровизированного гинекологического кресла. Она находилась в позе с раздвинутыми коленями, а по всему ее телу виднелись ритуальные узоры, нарисованные красной краской. Похоже было, что ее готовили к какому-то сексуальному обряду в честь их кровожадного бога.
Я тут же освободил ее и крикнул хриплым голосом:
— Быстро! Ищи мой браслет с камнями! Там Алдан умирает, а я не могу без них лечить!
Она соскочила с секс-кресла, упала, как и я перед этим, потом на четвереньках побежала к трупам орков и стала их осматривать. Я тоже кинулся искать — скорее всего, браслет должен был находиться у вождя, но его нигде не было.
— Викор, нет нигде! Наше барахло тут, все цело, а браслета нет!
— Аранна, ищи вождя! Этот ублюдок где-то тут должен быть, скорее всего, у него мой браслет!
Мы снова принялись за поиски. Я как мог, перетянул распаханную грудь Алдана своей рубахой, но кровь продолжала истекать из него, и скоро рубаха намокла и пропиталась красным. Еще немного, и мне уже его не вернуть назад.
— Аранна, ищи, ищи скорее! Эта сволочь где-то здесь!
Вдруг я услышал где-то сзади топот копыт и увидел, как за редкими деревьями мелькает спина орка.
«Уходит, гад!» — мелькнула у меня мысль, и я выпустил фаербол, который разбился о дерево впереди, вырвав из него кусок.
У меня чуть слезы из глаз не покатились от ярости и досады — уйдет ведь, не достану! И тут вдруг орк вскинулся, выгнулся спиной и покатился с лошади, которая вскоре остановилась, запутавшись брошенными поводьями в колючем кусте.