— Готов?
— Подожди, пап. — Сын стягивает с покойника кольчугу. — Наденешь?
— Давай.
Она не звенит, шуршит несолидно, будто тысяча тараканов одновременно перебирает лапками. И чуть маловата, коротка кольчужка. Не сам ковал — враг давал, перефразируя классику. Ну ничего, в предрассветных сумерках, а ночи нынче короткие, вполне сойду за своего. Главное, морду не показывать.
— Пошли?
Андрей, тоже прибарахлившийся, открывает дверь и выглядывает на улицу. Тишина.
— Пошли.
Лодка, которую несли за натянутые вдоль бортов шнуры, покачивалась в такт шагам и чиркала днищем по высокой траве. До воды двести метров, не больше. Успели пройти только половину, как сзади окликнули:
— Зинка, стой! Вы куда ее потащили?
Зинка? Так и знал, что в этом прикиде буду на бабу похож. Черт возьми, неприятно же! Делаем вид, что не слышим. Топот. Кто-то рывком за плечо пытается развернуть меня к себе:
— Зиновий, твою мать! Оглох?
Поддаюсь рывку, разворачиваюсь на левой ноге и в удар правой вкладываю всю силу. Возмущенный крик сменяется еле слышным и тонким, почти в ультразвуке, стоном. Терпи, казак, от сапога по яйцам еще никто не умирал сразу. Для верности пинаю в голову — человек согнулся так, что прилетает точно в зубы. Сочувствую… Андрей жестче, он не сочувствует, вбивает в окровавленный рот скомканную портянку (когда успел достать?) и вяжет руки за спиной. Уже привычно шарит по карманам, выгребая россыпь патронов. Штук двадцать, это хорошо.
— Куда его теперь?
Оглядываюсь. Как назло, ни единого кустика — наверняка берег регулярно вырубают. Но не возвращаться же в покинутую тюрьму?
— Он стоять может?
— А куда денется? — Сын тянет упавшего на колени пленника за шиворот. — Эй, друган, сам пойдешь или по частям перенести? Борода многогрешная, слышишь меня?
Для убедительности — чуть не в глаза финку. Не помогает.
— По щекам похлопай.
Подействовало, взгляд пленного приобрел более осмысленное выражение. Если панику можно назвать осмысленной. Ну что, допросим?
— Мужик, ты жить хочешь?
Энергичное кивание. Но лучше бы этого не делал — послышалось утробное мычание, и кляп вылетел, вытолкнутый изнутри мощной струей дурно пахнущего месива. Сотрясение мозга. Значит, мозги есть, уже радует. Бедолаге дали облегчиться и снова затолкали портянку на место.
— Повторяю — жить хочешь?
На этот раз кивнул осторожно.
— Вот и ладушки. Ты кто будешь, десятник, сотник? Ах да, можешь не отвечать. Боеприпасы наши куда дели?
Тот бросил косой взгляд на пристань и мелко-мелко замотал головой, изображая полное неведение. Я что, похож на человека, которого можно спокойно обманывать?
— Значит, не знаешь?
Подтверждает.
— Но когда узнаешь, то расскажешь обязательно, так? Тогда номер мобильника запиши, придурок, звякнешь при случае. Пошли отсюда, Андрей.
Глаза пленника вспыхнули радостью, видимой даже в предрассветных сумерках, но тут же округлились, наполнились болью.
— Я же ничего не обещал? — Сын сделал шаг в сторону от падающего тела и сунул нож за голенище. — Так?
Не ответил. Чего говорить, если и так понятно? Достал фляжку:
— Глотни.
— Зачем?
Да… времена и нравы. Я после первого чуть не неделю отходняк ловил, а тут… Или это не первый? Нет, из огнестрельного оружия были… Озлобились мы. К чужим озлобились. Может, и к лучшему — своих больше любить будем.
— Пей, говорю.
Темная громадина двухэтажного дебаркадера, плохо различимая на фоне берега, выглядела чем-то нереальным и потусторонним. Примерно как «Титаник» с точки зрения айсберга. Вообще-то мы и приближались с почти одинаковыми целями. Почти, это потому что утопить вряд ли получится. Потихоньку, стараясь не плескать веслами, подгребаю кормой вперед. Там уже Андрей приготовился швартоваться. Только бы никому не пришло в голову выйти подышать свежим воздухом.
Легкий толчок, сын привстает и вяжет веревку за свисающую с борта автомобильную покрышку. Их много, через каждые полтора метра, как будто специально сделано для удобства диверсантов. Резиновую лодку разворачивает течением и прижимает правой стороной к скользкому от тины бетону корпуса. Отлично, можно и мне десантироваться. Сколько раз в детстве приходилось вот так же… хулиганы и малолетние преступники. Только тогда нас больше интересовали сети, растянутые местными браконьерами для просушки. Или втихаря срезать охлаждающуюся в воде авоську с «Жигулевским» пивом. При определенной удаче, прогнозируемой по завозу в наш магазин, попадалось «Исетское» или «Мартовское».
Подтягиваюсь, нога сама нащупывает привальный брус. На палубе тихо, только ветерок изо всех сил тужится, но не может захлопнуть распахнутую настежь дверь. Со стороны трапа наверняка и на ключ заперли, а тут оставили. Знакомая привычка. Проползаю под леером. Андрей уже там, показывает пальцем вправо и чертит в воздухе окружность. Правильно, сначала проверить внизу, потом все остальное. Расползаемся в разные стороны, опять на четвереньках, слишком низко расположены окна — язык не поворачивается назвать их иллюминаторами. С берегового фасада тоже все тихо — трап убран, и люди, если они здесь есть, чувствуют себя в полной безопасности. Возвращаюсь и жду Андрея. Его нет минут пять, потом появляется и садится рядом, привалившись спиной к стене. Шепчет в ухо:
— Там кто-то зыбку тягает.
Понятно, человеку свежей рыбки захотелось. Зыбка, она же паук, это квадратная сетка на стальных прутках с крестовиной. Простейшее приспособление, в старые времена почему-то объявленное браконьерским. Выставляй шест за борт да поднимай снасть веревкой через блок, всех делов. К утру пара ведер поймана. Как же он нас не заметил? Или только что появился?
— Идем.
Громко сказано — скорее ползем, то и дело приподнимая голову. Выглядываю из-за угла. И где? Вопросительно оглядываюсь на сына, он разводит руками — здесь, мол, был. Щелчок, и короткая вспышка зажигалки, — на фоне темной стены появляется яркая звездочка сигареты. Боже мой, неужели на свете до сих пор остались курящие люди? Такое ощущение, что живут в благословенном мире, не знающем Нашествия и забот. И смерти от отека легких.
Осторожное касание, Андрей показывает на мое левое запястье, потом на рыбака. Струну? Да пожалуйста… разматываю. Забирает и ползет дальше, прячась за пожарным ящиком для песка. Сзади видно, как достает что-то из кармана и швыряет в воду. Плеск… метеоритом улетает недокуренная сигарета. Сколько успел затяжек сделать, три, четыре? Богато живут, я и в лучшие времена столько не выбрасывал. Встал, шаг вперед, другой… свинцовый грузик кистеня бьет рыболова в затылок. Вскакиваю, но не успеваю подхватить падающее лицом на чугунный кнехт тело. И этот готов. Или нет? Ладно, раки разберутся.