На сей раз Али не выказывал радости, как это бывало обычно после успешных операций: оставшись наедине с Василики, он плача сообщил ей о смерти Хайницы. Дражайшая сестра его, свет души и мудрая советчица, умерла от внезапного апоплексического удара. Она встретила свой смертный час в своем замке Либоково, где до самой кончины была окружена всеобщим почтением. Она удостоилась почетных похорон благодаря своим несметным богатствам и по заступничеству своего племянника Джеладдина, паши Охридского, которому судьба уготовила упокоить дочь преступного рода Тепеленов.
Спустя несколько месяцев был отравлен Ибрагим, паша Бератский; то была последняя жертва, которую Хайница вытребовала у брата.
Тем временем положение Али-паши с каждым днем становилось все тяжелее, но тут настало время Рамазана или поста, во время которого турки не любят сражаться. Само собой установилось перемирие. Как казалось, Али-паша вполне соблюдал народные обычаи, позволив своим солдатам навещать стоящих на аванпостах единоверцев, чтобы обсудить различные религиозные церемонии. В итоге солдаты Хуршида утратили бдительность, и неприятель воспользовался этим, чтобы вникнуть в малейшие обстоятельства всего, что там происходило.
Шпионы доносили Али-паше, что штаб сараскира, рассчитывая на Божие перемирие, - так называлось временное прекращение военных действий по молчаливому соглашению на время празднования Байрама, мусульманской Пасхи,-собирался отправиться в большую мечеть, расположенную в квартале Луча. Храм этот почитался обеими сторонами, даже бомбы пощадили его. Али-паша распустил слухи, что болен, ослабел от поста, ударился в благочестие, страшно напуган и не намерен омрачать священный день, сам же приказал инженеру Каретто нацелить на мечеть жерла тридцати пушек, мортир и гаубиц, утверждая, что хочет ознаменовать Байрам орудийным салютом. Но убедившись, что все офицеры султанского штаба вошли в Лучанскую мечеть, подал условный знак.
Тут же из всех тридцати орудий вылетел шквал ядер, гранат и зажигательных снарядов, храм рухнул, крики ярости и боли множества находившихся там людей потонули в страшном грохоте. Когда через четверть часа дым отнесло ветром, глазам предстала гигантская пылающая воронка, а охваченные пламенем огромные кипарисы, росшие вокруг мечети, казались факелами, зажженными вокруг огромной могилы, где успокоились шестьдесят начальников и двести солдат.
- Али-паша еще жив! - воскликнул, подскочив от радости янинский старец, достойный пера великого Гомера, и слова эти, передаваемые из уст в уста, окончательно устрашили воинов Хуршида, и без того потрясенных зрелищем, представшим их взорам.
Тут Али увидал с крепостной башни развевающийся вдали стяг с крестом. Это мятежные греки шли на Хуршида. Восстание, поднятое янинским визирем, зашло дальше, чем он того желал. Бунт превратился в революцию. Когда Али это осознал, радость его поугасла и вскоре обернулась мукой: ему доложили, что бомбы осаждающих подожгли его склады в Озерном замке, и часть его сокровищ погибла. Хуршид, полагая, что это происшествие поколебало решимость старого льва, вступил с пашой в переговоры. Вести переговоры было поручено приближенному Мустай-паши. Он обратился к Али с примечательными словами: "Подумайте только, мятежники выступают под знаменами Креста, и вы лишь орудие в их руках; берегитесь, вы можете оказаться жертвой их политики". Али прекрасно видел опасность. Веди себя Порта разумнее, она простила бы ему все прегрешения при единственном условии - вновь привести Элладу под ее железный скипетр; и тогда, вероятно, греки не продержались бы и года против этого незаурядного человека, к тому же столь искушенного в искусстве интриги. Но такая простая мысль была непосильной для умственных способностей мудрецов из дивана, годных лишь на пустое бахвальство. С тех пор как Хуршиду удалось начать переговоры с Али-пашой, он только и делал, что слал и слал гонцов. Порой он отправлял в Константинополь по два гонца в день, а диван ничуть не уступал ему в рвении. Так продолжалось недели три, как вдруг стало известно, что янинский сатрап, воспользовавшись переговорами, чтобы пополнить уничтоженные пожаром запасы провианта и амуниции, тайно купил у человека шкодерского паши Мустая часть провизии, привезенной им в лагерь Хуршида, и отверг ультиматум Порты. Волнения и беспорядки, вспыхнувшие в момент разрыва переговоров, доказывали, что Али-паша предвидел исход.
Однако Хуршид отплатил за обман, захватив замок Летарицу. Шкипетары, стоявшие гарнизоном в этой твердыне, были измучены долгой осадой, жалованье получали мизерное, и, соблазнившись предложенными сераскиром деньгами, сдали вверенную им крепость и перешли на сторону неприятеля, ссылаясь на то, что срок их союза с Али-пашой давным-давно истек. Теперь у Али оставалось всего шестьсот солдат.
Приходилось опасаться, как бы отчаяние не овладело и этой горсткой людей, как бы и они не покинули Али и не выдали его сераскиру, оказывавшему снисхождение всем перебежчикам. Того же опасались и восставшие греки: в таком случае на них обрушились бы все войска Хуршида, стянутые до сего времени к Янинской цитадели. Поэтому они поспешили направить к бывшему врагу, превратившемуся в союзника, подмогу, от которой тот счел нужным отказаться, решив, что иначе станет орудием в руках греков. Ему повсюду мерещились враги, казалось, что все стремятся завладеть его богатствами, а по мере того как опасность становилась все более грозной, росла и алчность его, и вот уже несколько месяцев он не платил жалованья своим сторонникам и защитникам. Он ограничился тем, что заявил офицерам, которым сообщил о предложении греков, что, рассчитывая на их отвагу, не нуждается в подмоге. И когда некоторые офицеры стали умолять его по крайней мере впустить в замок две-три сотни паликаров [51] , он только и ответил:
- Нет. Старый змий так и останется старым змием: я опасаюсь и сулиотов, и дружбы их.
Ничего не подозревавшие о намерениях греки уже двинулись к Янине, как вдруг им доставили следующее послание Али-паши:
"Возлюбленные дети мои, я узнал, что вы собираетесь бросить часть паликаров против нашего недруга Хуршида. Заверяю вас, что, затворившись в неприступной крепости, я с презрением взираю на этого азиатского пашу и смогу еще много лет противостоять ему. Я обращаюсь к вашей отваге с единственной просьбой - покорить Арту и взять живым Исмаил-Пашо-бея, бывшего моего слугу, злейшего врага моего рода, виновника ужасных горестей и бедствий, постигших нашу родину, Которую он грабил и разорял у нас на глазах. Не жалейте усилий ради этого, и вы поразите зло в самых его истоках, а сокровища мои станут наградой для ваших паликаров, чья отвага с каждым днем становится для меня все драгоценнее".
Это недоразумение привело сулиотов в ярость, и они спешно вернулись в горы. Хуршид воспользовался недовольством, вызванным действиями Али, чтобы переманить на свою сторону шкипетаров-токсидов во главе с их вождями Тахир-Аббасом и Хаджи Бессиарисом, которые поставили лишь два условия: во-первых, должен быть низложен их личный враг Исмаил-Пашо-бей; во-вторых, жизнь их старого визиря должна быть сохранена.
Первое из этих двух условий было в точности исполнено Хуршидом, у которого были для этого тайные причины, заметно отличавшиеся от тех, которыми он прикрывался публично. Исмаил Пашо-бей был торжественно отстранен от должности. У него отобрали бунчуки- символ власти; сняли с чалмы султан знак военачальника; солдаты его разошлись, слуги покинули его. Скатившись на самый низ, он вскоре был заключен в тюрьму, и ему оставалось лишь винить судьбу в своих злоключениях. Все ага-магометане шкипетаров не преминули встать на сторону Хуршида; огромное неприятельское войско собралось у стен Янинских замков, и весь Эпир замер, ожидая готовящейся развязки.