Но на сей раз, проявив большую осмотрительность, он призвал на помощь мечу обман и измену. Явившись под стены города, он вступил в переговоры, обещал прощение и полное забвение прошлого для всех и каждого, а некоторым посулил награду. Жители возрадовались, полагая, что удастся заключить мир с таким грозным врагом, и, испросив отсрочку для обсуждения условий, без труда ее получили. Этого и дожидался Али. Горожане поверили в неукоснительность перемирия, как вдруг начался штурм, и город был взят приступом. Все, кто не успел убежать при внезапном нападении, были перебиты: одни пали под ударами сабель при свете звезд, другие приняли смерть от рук палачей при свете зари. Был произведен самый тщательный розыск всех, кто некогда чинил насилие над матерью и сестрой Али. И кто бы ни попался - даже просто по подозрению - все были посажены на кол, подвергнуты пытке калеными клещами и зажарены на медленном огне меж двух костров. Женщин обрили наголо, подвергли порке на городской площади, а затем продали в рабство.
Паша принудил участвовать во мщении всех беев, у которых оставались еще хоть какие-нибудь крохи от былого состояния, и месть эта обернулась для него новой победой: селения, города, целые области были охвачены таким ужасом, что безропотно покорились его власти, а самое имя его, как отзвук грома, прокатилось от долины к долине, от гор до равнин; молва полнилась слухами о страшной бойне, а дикие племена, населяющие эти края, считают подобное деяние славным подвигом. Желая разделить с приближенными радость победы, Али задал войску великолепный пир. Числясь мусульманином лишь по имени, на самом деле он был настоящим албанцем и лично водил на пиру хороводы пиррических и клефтских [24] плясок - знаменитых танцев воинов и разбойников. Гости услаждали себя вином и всевозможной снедью - баранина и козлятина жарились прямо тут же на огромных кострах, сложенных из обломков городских домов. Были устроены античные состязания в меткости и силе, и победители получили награды из рук своего владыки и предводителя. Добыча - рабы и скот - была поделена меж япигами, представителями самого захудалого из четырех шкипетарских родов, считавшимися отребьем войска. Они волокли в Акрокеравнийские горы все, что могли - двери, оконные рамы, гвозди, вплоть до черепицы, содранной с преданных огню домов.
Однако Ибрагим, зять Курд-паши, унаследовавший должность тестя, не мог равнодушно смотреть, как часть его санджака отвоевывается алчным и честолюбивым соседом. Ничего не добившись требованиями и переговорами, он отправил в поход шкипетаров-токсидов, исповедывавших ислам, а командовать ими поручил своему брату Сеферу, бею Авлонскому. Али, строивший свою политику на противоборстве креста и полумесяца, поочередно опираясь то на одну, то на другую религию, призвал на помощь христианских военачальников-горцев. Они двинулись в поход, и на равнину хлынули их неукротимые орды. Как обычно бывает в Албании, где война служит лишь предлогом для грабежа, вместо регулярных военных действий дело ограничилось тем, что воюющие стороны жгли деревни, вешали крестьян да угоняли стада.
По обычаю края в роли миротворец выступили женщины, и добрая, нежная Эмине отправилась с мирными предложениями к Ибрагим-паше, который был столь беспечен, что не мог долго пребывать в ожесточенности и был рад-радешенек возможности заключить хоть какое-нибудь соглашение. Враждующие семьи заключили союз; было условлено, что Али сохранит все, что отвоевал, и это будет приданым за старшей дочерью Ибрагима, которую решили отдать в жены Мухтару, старшему сыну Али.
Теперь можно было надеяться на длительный и прочный мир, но едва сыграли свадьбу, как паши вновь предались раздорам. Али, сумев вынудить слабовольного соседа к таким значительным уступкам, надеялся, что дело на том не кончится. Но в близком окружении Ибрагима было двое людей, отличавшихся редким умом и твердостью духа. Паша полностью доверял им, и они пользовались огромным влиянием. Это была супруга Ибрагима - Заде и брат его Сефер, о котором мы уже упоминали в связи с его участием в только что окончившейся войне. Их-то и опасался Али. Понимая, что подкупить их невозможно, он решил уничтожить обоих.
Еще в годы юности, когда Али был приближенным Курд-паши, он попытался соблазнить его дочь, которая уже была замужем за Ибрагимом. Ибрагим застал его, когда он перелезал через стену гарема: Али был вынужден скрыться и удалиться от двора. И теперь, решившись погубить женщину, которую некогда пытался растлить и опорочить, он решил повернуть дело таким образом, чтобы давнее покушение на ее честь обернулось покушением на жизнь. Невесть откуда взявшиеся подметные письма известили Ибрагима, что жена хочет его оставить, чтобы выйти потом замуж за Али-пашу, которого по-прежнему любит. В такой стране как Турция, где женщину винят прежде, чем заподозрят, и считают виновной прежде, чем выдвинут обвинение, подобная клевета неминуемо должна была погубить невинную Заде. Но при всей слабости и беспечности Ибрагима подозрительность и злопамятство были ему чужды. Он обратился к жене, и той без труда удалось очиститься от навета; мало этого, мгновенно разгадав планы и замыслы клеветника, она предостерегла против него мужа. Гнусная попытка очернить Заде провалилась, и Али был полностью посрамлен. Но ему было безразлично мнение окружающих, и неудача ничуть его не обескуражила. Он направил свои происки на второго противника, которого еще не задевал, и на сей раз постарался действовать наверняка.
Из Загоры, края знаменитых врачевателей, он призвал некоего шарлатана, которого уговорил отравить Сефер-бея, посулив за это сорок кошелей золота. Они обо всем условились, и злодей отправился в Берат. Вскоре после его отъезда паша для виду хватился беглеца, объявил его перебежчиком и, повелев арестовать как соучастников его жену и детей, приказал держать их заложниками, чтобы заручиться верностью знахаря, но на деле они должны были стать залогом молчания последнего, когда преступление совершится. Из писем, которыми Али буквально засыпал Бератского пашу, требуя выдачи перебежчика, Сефер-бей узнал о притеснениях, учиненных семье лекаря, и решил, что если врач подвергается таким преследованиям со стороны его кровного врага, то, значит, вполне заслуживает доверия, и взял его на службу. Шарлатан ловко воспользовался расположением своего доверчивого покровителя, втерся к нему в милость и вскоре сделался его конфидентом, врачом и аптекарем, а как только бей занемог, под видом лекарства дал ему яду. При появлении первых признаков близкой смерти знахарь сбежал, а скрыться ему помогли приспешники Али, которых было полным-полно при бератском дворе. Вскоре после того он явился в Янину, рассчитывая на награду за совершенное злодеяние. Паша поблагодарил его за усердие, похвалил за ловкость и препроводил к казначею. Но в ту самую минуту, когда отравитель, выйдя из сераля, направился за наградой, он был схвачен поджидавшими его палачами и тут же на месте повешен. Покарав убийцу Сефер-бея, Али одним махом и уплатил долг, и устранил опасного свидетеля, из чего ясно, какое огромное значение придавал он несчастному бею. Не довольствуясь этим, он постарался выставить отравительницей супругу Ибрагим-паши, приписав ей чувство ревности и зависти к уважению, которым пользовался в доме ее деверь. Так он объяснил это происшествие своим креатурам в Константинополе. Али всюду, где только мог, порочил семью, которую стремился погубить из алчности, мечтая завладеть ее достоянием. Вскоре он начал готовиться к новым набегам, ссылаясь на вызванный им же самим скандал и утверждая, что хочет отомстить за Сефер-бея, своего ближайшего друга, как вдруг получил уведомление от Ибрагим-паши, что тот поднял против него лигу теспротийских христиан, во главе которой встали сулиоты [25] , славившиеся по всей Албании отвагой и свободолюбием.