— Очень он мне нужен, подумаешь, — снисходительно усмехнулась Дженни. — Да пускай бы он и на глаза мне больше не показывался, ваш Джо Гоулен, мне решительно все равно.

Миссис Сэнли вскипела.

— Тебе-то, может быть, всё равно. А Джо расстроен, ужасно расстроен. Только что он приходил и говорил со мной. У бедняги слёзы были на глазах, когда он говорил о тебе. Он не знает, что ему и делать. И на заводе у него неприятности. Ты возмутительно ведёшь себя по отношению к нему, но, помяни моё слово, ни один мужчина этого долго терпеть не станет. Так смотри же! Ты скверная, бессердечная девчонка. Вот погоди, я все расскажу отцу.

Выпалив эту последнюю угрозу, Ада, в знак прекращения разговора, рывком подняла с колен свой журнал. Нравится это Дженни или не нравится, а она сказала своё слово, выполнила свой долг.

Дженни, все с той же улыбкой превосходства, допила чай. С той же снисходительной величавостью подобрала свои перчатки и шляпу, выплыла из комнаты и стала подниматься по лестнице.

Но, когда она очутилась у себя в спальне, с её улыбкой вдруг произошло что-то неладное. Дженни одиноко стояла посреди комнаты, на холодном истёртом линолеуме, превратившись в несчастного, брошенного, обиженного ребёнка. Она уронила на пол шляпу и перчатки. Затем, громко всхлипнув, бросилась на свою кровать. Лежала, распростершись на подушке, словно обнимая её. Юбка над коленом вздёрнулась и открыла над черным чулком полоску нежной белой кожи. Её горе, горе покинутой, было невыразимо. Она все плакала, так, словно у неё сердце разрывалось.

Джо, гордо шествуя по Биг-Маркет, на свидание к Дику Джоби, с которым у него были важные и конфиденциальные дела, весело твердил про себя:

— Выгорит дело! Ей-богу, выгорит!

XV

Десять дней спустя, рано утром Джо пришёл в заводскую контору и заявил, что ему надо видеть мистера Стэнли.

— А, Джо! В чём дело? — спросил Стэнли Миллингтон, поднимая глаза от письменного стола, стоявшего посреди старомодной комнаты с высокими окнами, о множеством бумаг, чертежей и книг, лежавших повсюду, с коричневыми стенами, на которых висели фотографии — группы заводских служащих, администрации, снимки, сделанные на экскурсиях членов клуба, и снимки цеха, где громадные болванки угрожающе раскачивались на подъёмных кранах.

Джо почтительно ответил:

— Я отработал неделю после предупреждения, мистер Миллингтон. И не хотелось мне уйти, не попрощавшись с вами.

«Наш мистер Стэнли» выпрямился в кресле:

— Да неужели же вы уходите от нас, Джо? Очень жаль. Вы гордость цеха. И клуба тоже. Что случилось? Может быть, я могу помочь делу?

Джо покачал головой, меланхолически, но мужественно.

— Нет, мистер Стэнли, сэр, тут личное дело. Завод тут ни при чём. Мне очень нравилось у вас работать. Но… у меня вышла неприятность с моей невестой.

— Боже мой, Джо! — всполошился мистер Стэнли. — Неужели… — (мистер Стэнли не забыл Дженни. Мистер Стэнли недавно женился на Лауре, он, если позволено будет так выразиться, только что поднялся с брачного ложа и поэтому был склонен к драматическому сочувствию). — Неужели вы хотите сказать, что она вас бросила?

Джо молча кивнул.

— Придётся мне уйти. Я не могу больше здесь остаться. Хочу уехать как можно скорее.

Миллингтон отвёл глаза. Не повезло бедняге, да, ужасно не повезло. Но он переносит горе, как настоящий спортсмен. Чтобы дать Джо время успокоиться, он тактично вытащил свою трубку и стал медленно набивать её табаком из стоявшей на столе коробки с эмблемой Сент-Бэдской школы, потом поправил свой галстук цветов этой школы и сказал:

— Мне вас жаль, Джо. — Рыцарские чувства не позволили ему сказать больше: он не мог осуждать женщину. Он добавил только: — Мне вдвойне жаль лишиться вас, Джо. Вы у меня с некоторых пор на примете. Я наблюдал за вами и хотел помочь вам пробить себе дорогу.

«Отчего же ты этого не сделал, дьявол тебя возьми?» — подумал Джо злобно. А вслух сказал с благодарной улыбкой:

— Вы очень добры ко мне, мистер Стэнли.

— Да. — Стэнли важно пыхтел трубкой. — Люди вашего типа мне по душе, Джо. Я люблю работать с такими людьми, — прямодушными и порядочными. Образование в наше время имеет очень мало значения. Главное — чтобы человек был настоящий…

Долгая пауза.

— Впрочем, не буду пытаться вас уговорить. Что пользы предлагать человеку камень, когда ему нужен хлеб. На вашем месте и я бы, вероятно, поступил так же. Уезжайте и постарайтесь забыть. — Он снова помолчал, вынув трубку изо рта, и внезапно расчувствовался при мысли о том, как он счастлив с Лаурой и насколько его положение лучше, чем этого бедняги Джо. — Но запомните то, что я сказал, Джо. Это моё искреннее намерение. Когда бы вы ни вздумали вернуться, для вас здесь найдётся работа. И работа приличная. Понимаете?

— Да, мистер Стэнли. — Джо держал себя как подобает мужчине.

Миллингтон приподнялся, вынул трубку изо рта и протянул ему руку, как бы поощряя идти навстречу своей судьбе.

— До свиданья, Джо. Уверен, что мы ещё с вами встретимся.

Они обменялись рукопожатием. Потом Джо повернулся и вышел из кабинета. Он торопливо прошёл Плэтт-стрит, вскочил в трамвай, мысленно подгоняя его. Потом все так же поспешно промчался по Скоттсвуд-род, тихонько вошёл в дом № 117А, прокрался наверх и уложил свой чемодан. Уложил все. Когда попалась фотография Дженни в рамке, которую она ему подарила, он с минуту всматривался в неё с слабой усмешкой, потом выбросил фотографию и спрятал в чемодан рамку. Рамка была хорошая, серебряная.

Таща в одной руке раздутый чемодан, он сошёл вниз, бросил его на пол в передней и прошёл в крайнюю комнату. Ада, неряшливая, расплывшаяся, по обыкновению лежала в качалке, предаваясь так называемой «утренней передышке».

— Прощайте, миссис Сэнли.

— Что такое? — Ада чуть не вскочила с качалки.

— Меня уволили, — коротко объявил Джо. — Работу я потерял, Дженни со мной порвала, не могу я этого больше выносить, уезжаю…

— Но, Джо… — ахнула Ада. — Неужели вы это всерьёз?

— Совершенно серьёзно.

Джо не притворялся печальным: это было опасно, могло вызвать протесты, уговоры остаться. Он был твёрд, решителен, сдержан. Он уходил как человек, которого оскорбили, решение которого непоколебимо. И впечатлительная Ада поняла выражение его лица.

— Так я и знала, — причитала она. — Знала, что этим кончится её поведение. Говорила я ей. Говорила, что вы этого не потерпите. Она возмутительно с вами поступила.

— Больше чем возмутительно, — вставил Джо угрюмо.

— И подумать только, что в довершение всего вы ещё и работу потеряли! О Джо, как мне вас жалко! Это ужасно. Господи, что же вы будете делать?

— Найду себе работу, — сказал Джо решительно. — Но подальше от Тайнкасла.