— Но мне нужно заниматься, Дженни. Ты это знаешь не хуже меня.
Дэвид по-прежнему не поднимал глаз от книги.
— О!.. Ты же не обязан вечно зарываться в эти дурацкие старые книги, Дэвид. Сегодня можно сделать передышку… поработаешь в другой раз.
— Нет, Дженни, честное слово, нельзя. Ты знаешь, как это важно.
— Нет, ты мог бы, если бы захотел.
Поражённый, недоумевающий, он поднял, наконец, глаза и на минуту всмотрелся в лицо Дженни.
— Да куда тебе вздумалось идти, скажи ради бога? На улице холодно и моросит дождь. Самое приятное сидеть дома.
Но у Дженни ответ был наготове, все давно обдумано и налажено. Она стремительно принялась излагать свой план:
— Мы можем поехать в Тайнкасл поездом в шесть десять. Сегодня в Элдон-холле общедоступный концерт, это очень интересно. Я в газете прочла, что там будут сегодня некоторые артисты из Витли-Бэй. Они всегда зимой гастролируют. Будет, например, Колин Лавдей, у него такой приятный тенор. Билет стоит всего один шиллинг три пенса, так что о расходе говорить не приходится. Поедем, Дэвид, ну, пожалуйста, мы славно повеселимся. У меня такое скверное настроение, мне необходимо немножко встряхнуться. Не будь же таким тюленем.
Наступило недолгое молчание. Дэвиду не хотелось, чтобы его считали «тюленем», но он был утомлён, угнетён необходимостью работать. Вечер, как он сказал Дженни, был сырой и неприветный. Концерт его не привлекал. Вдруг его осенила одна мысль, замечательная мысль. Глаза у него заблестели:
— Послушай-ка, Дженни! А что, если мы сделаем так: книги я на сегодня отложу, раз ты советуешь. Сбегаю и приведу Сэма и Гюи. Мы подкинем ещё дров в камин, сочиним горячий ужин, и будем веселиться вовсю. Ты толковала об артистах, — но они и в подмётки не годятся нашему Сэмми. Ничего подобного ты никогда не слыхала, он тебя всё время будет смешить до колик.
Да, честное слово, блестящая идея! Дэвида мучило отчуждение, возникшее между ним и его родными, захотелось прежней близости с братьями, и вот представляется чудесный случай. Но в то время, как его лицо просияло, лицо Дженни омрачилось.
— Нет, — сказала она холодно. — Мне это совсем не нравится. Твои родные скверно отнеслись ко мне, а я не из тех, кто позволяет плевать себе в лицо.
Новая пауза. Дэвид крепко сжал губы. Он понимал, что Дженни неправа и её рассуждения нелепы. Некрасиво с её стороны в такой вечер заставлять его ехать в Тайнкасл. Он не поедет. Но вдруг он увидел, что её глаза наполняются слезами. Это решило вопрос. Не мог же он доводить её до слёз.
Он со вздохом встал и захлопнул книгу.
— Ну, хорошо, Дженни, поедем на концерт, раз тебе так хочется.
Дженни слегка вскрикнула от удовольствия, захлопала в ладоши, радостно поцеловала его.
— Какой ты хороший, Дэвид, право, хороший. Теперь подожди минутку, я сбегаю наверх за шляпой. Я скоро, у нас ещё масса времени до отхода поезда.
Пока она наверху надевала шляпу, Дэвид прошёл на кухню и отрезал себе хлеба и сыру. Ел медленно, уставившись на огонь. Он подумал с кривой усмешкой, что Дженни, вероятно, уже давно замыслила вытащить его на этот концерт.
Только что он доел свой хлеб, как послышался стук в дверь с чёрного хода. Удивлённый, он пошёл отпирать.
— О Сэмми! — воскликнул он радостно. — Ах ты, старый шалопай!
Сэмми с задорной усмешкой, никогда не покидавшей его бледного, но дышавшего здоровьем лица, вошёл в кухню.
— Мы с Энни шли мимо, — объяснил он несколько смущённо, продолжая улыбаться. — И я решил заглянуть к тебе.
— Молодчина, Сэмми. Но… где же Энни?
Сэм движением головы указал в темноту за дверью. Этикет был строго соблюдён. Энни ждала на улице. Энни знала своё место. Она не была уверена, что она здесь желанный гость. Дэвид словно видел перед собой фигуру Энни Мэйсер, которая с ясным спокойствием прохаживается перед домом в ожидании, пока её сочтут достойной войти. Он крикнул торопливо:
— Позови её сюда сейчас же, идиот ты этакий! Скорее! Приведи её сию же минуту!
Улыбка Сэма стала шире.
В это время появилась Дженни, совсем одетая к выходу. Сэмми в нерешительности остановился на пути к дверям, глядя на неё; Дженни подошла к нему с самой светской любезностью.
— Какой приятный сюрприз, — сказала она, вежливо улыбаясь. — Вы ведь у нас редкий гость. Ужасно неудобно, что мы с Дэвидом как раз собрались уходить.
— Но Сэмми пришёл к нам в гости, Дженни, — вмешался Дэвид. — И с ним Энни. Она на улице.
Дженни подняла брови. Выдержала надлежащую паузу, приветливо улыбнулась Сэму.
— Ах, какая жалость! Как досадно, право. Надо же было вам попасть к нам как раз тогда, когда мы уходим на концерт. Мы условились встретиться с знакомыми в Тайнкасле и никак не можем их обидеть. Надеюсь, вы заглянете к нам в другой раз.
Улыбка упорно не сходила с лица Сэма.
— Ничего, ничего. Мы с Энни не особенно занятые люди. Можем прийти в другой раз.
— Никуда ты не уйдёшь, Сэмми, — вскипел Дэвид. — Зови сюда Энни. И оба вы посидите у нас и напьётесь чаю.
Дженни устремила на часы взгляд полный отчаяния.
— Да ни за что, брат, — Сэмми уже двинулся к двери. — Ни за что на свете я не хочу мешать тебе и миссис. Мы с Энни погуляем по проспекту, вот и всё. Покойной ночи вам обоим!
Улыбка Сэма продержалась до конца. Но Дэвид, не обманываясь этим, видел, что Сэмми глубоко обижен. Теперь он, конечно, выйдет к Энни и пробормочет:
— Пойдём, девочка, мы не подходящая компания для таких, как они. С той поры, как наш Дэвид стал учителем, он, кажется, уж больно много о себе воображает.
Дэвид стоял и мигал глазами, в нём боролись желание догнать Сэма и мысль, что он обещал Дженни повести её на концерт. Но Сэмми уже ушёл.
Дженни и Дэвид поспели на тайнкаслский поезд, который был битком набит, шёл медленно и останавливался на каждой станции. Приехав, отправились в Элдон-холл. За билеты пришлось уплатить по два шиллинга, так как все дешёвые места уже были раскуплены. Они три часа просидели в зрительном зале.
Дженни была в восторге, хлопала и кричала «бис», как и все остальные. Дэвиду же всё казалось отвратительным. Он старался не смотреть на это сверху вниз; изо всех сил уговаривал себя, что ему концерт нравится. Но все исполнители его просто убивали. «О, это артисты первого сорта», — непрестанно шептала ему с энтузиазмом Дженни. Но они были не первого, а четвёртого сорта. Остатки каких-то ярмарочных трупп, комик, выезжавший, главным образом, на остротах относительно своей тёщи, и Колин Лавдей, пленявший богатыми вибрациями в голоса и рукой, чувствительно прижатой к сердцу.
Дэвиду вспомнилось выступление маленькой Салли в гостиной на Скоттсвуд-род, бесконечно более талантливое. Он подумал о книгах, ожидавших его дома, о Сэмми и Энни Мэйсер, которые брели рука об руку по проспекту.