— О Артур! — разочарованно протянула Гетти. Считая Артура уже как бы своей собственностью, она желала, чтобы он всегда был на высоте, чтобы он, как она выражалась, «блистал во всём». А последнее замечание Артура не очень-то блестяще! Подвижное личико Гетти скорчилось в милую неодобрительную гримасу.

— Странная у тебя манера выражаться, Артур. Кто тебя не знает, может подумать, что ты трусишь.

— Пустяки, Гетти, — снисходительно вмешался Баррас. — Артур просто не успел об этом подумать. В скором времени вы увидите, как он со всех ног помчится на ближайший вербовочный пункт.

— О, я в этом уверена, — горячо сказала Гетти, опуская ясные глаза и немного сожалея о своих словах.

Артур промолчал. Он не поднимал глаз от тарелки. Отказался от шампанского. Отодвинул десерт. Он предоставил остальным вести беседу, не принимая в ней никакого участия.

В дальнем конце зала, где было приготовлено место и навощён пол для танцев, заиграл оркестр. Оркестр громко играл «Боже, храни короля», и все встали, загремев стульями, и по окончании долго и громко кричали «ура». Затем оркестр, уже не так громко, стал играть танцы. По субботам в Центральной всегда танцевали.

Гетти через стол улыбнулась Артуру: оба они танцевали хорошо и любили танцевать вдвоём. Когда Гетти танцевала с Артуром, ей часто говорили, что они очаровательная пара. И она ожидала, что Артур сейчас пригласит её. Но он сидел, мрачно упёршись глазами в тарелку, и молчал.

В конце концов всем стало ясно, что он не в духе, и Алан, всегда услужливый, наклонился к сестре.

— Не хочешь ли пройтись разок со старым боевым конём, Гетти?

Гетти улыбнулась с преувеличенной живостью. Алан танцевал плохо, тяжеловесно, он не любил танцев, и танцевать с ним не доставляло Гетти никакого удовольствия. Но Гетти притворилась довольной. Она поднялась и пошла с Аланом.

В то время как они танцевали, Баррас сказал:

— А Гетти — премилая девочка. Так скромна и вместе с тем такая живая!

Тон у него был дружелюбный и уже более спокойный. После обеда и шампанского он казался более уравновешенным.

Артур не отвечал. Он искоса наблюдал танцующих Гетти и Алана и изо всех сил старался побороть своё необъяснимо скверное настроение.

Когда Гетти и Алан вернулись к столику, он из вежливости пригласил её танцевать. Попросил об этом натянуто, всё ещё огорчённый и больно задетый.

Чудесно было танцевать с Гетти, она была так податлива в его объятиях, и при каждом движении её тела он ощущал аромат духов, составлявший как бы часть её самой. Но именно потому, что это было так чудесно, Артур поклялся себе, что протанцует с ней только этот единственный раз, не больше.

Потом Гетти сидела, отбивая такт ножкой, обутой в изящную туфельку, пока, наконец, не выдержала и сказала с подкупающим выражением живейшего огорчения:

— Что же, никто сегодня не хочет танцевать?

Артур поспешно отозвался:

— Я устал.

Молчание. И вдруг Баррас сказал:

— Если я могу пригодиться, Гетти, то я к твоим услугам. Но боюсь, что не знаю некоторых новых па.

Гетти посмотрела на него с сомнением, несколько растерявшись.

— Да они очень лёгкие, — возразила она, — надо ходить — больше ничего.

На лице Барраса появилась эта его новая улыбка, неопределённая, но довольная.

— Ну что ж, если ты не боишься, давай попробуем. — Он встал и предложил ей руку.

Артур сидел как одеревенелый, с застывшим лицом, наблюдая за отцом и Гетти, которые, обняв друг друга, медленно двигались в конце зала. Отец всегда относился к Гетти холодно-покровительственно, а Гетти к нему — с робким почтением. А теперь они танцевали вместе. Он ясно различал улыбку Гетти, кокетливую улыбку на её поднятом лице, — улыбку женщины, польщённой вниманием, которое ей оказывают.

Затем он услышал голос Алана, который предлагал ему выйти вместе из зала, и он механически встал и пошёл за Аланом. Алан был уже явно нетрезв. Лицо его пылало румянцем. В уборной он остановился перед Артуром, немного пошатываясь.

— А твой старик сегодня угостил нас на славу, Артур! Никогда бы не поверил!.. Шикарные проводы устроил старому боевому коню!

Он открыл оба крана, так что вода с силой хлынула в раковину, затем снова повернулся к Артуру и сказал с весьма конфиденциальным видом:

— А знаешь, Артур, мой папаша здорово зол на твоего за то, что он не пригласил его выступить на суде. Он на этот счёт много не распространяется, но я знаю, я все отлично знаю, Артур.

Артур с тревогой посмотрел на Алана.

— Беспокоиться нечего, Артур. — Алан махнул рукой с мудрым и дружеским участием. — Ни малейшего повода нет для беспокойства, Артур, понимаешь? Всё останется между друзьями, понимаешь, между наилучшими старыми друзьями.

Артур всё смотрел безмолвно на Алана, он не находил слов. Смесь подозрений, неуверенности и страха сразу охватила его.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он, наконец.

Неожиданно вода в переполненной раковине хлынула через край и все заливала и заливала пол.

Артур ошеломлённо следил за нею глазами. Вот так и в «Нептуне» вода заливала шахту, неслась по извилистым незримым каналам рудника, поглощая людей среди ужаса и мрака.

Артур весь трясся, как в припадке. Он твердил себе страстно: «Я должен узнать правду! Хотя бы эта правда меня убила, я должен её узнать».

III

На обратном пути Артур дождался, пока остались позади улицы Тайнкасла с их шумным движением, и когда автомобиль жужжа понёсся по прямой и тихой дороге между Кентоном и Слискэйлем, он сказал быстро:

— Я хочу у тебя кое-что спросить, папа.

С минуту Баррас не отвечал. Он сидел в углу, откинувшись на мягкую спинку сидения, и темнота внутри автомобиля скрывала его лицо.

— Ну, — сказал он, наконец, неохотно. — Что тебе надо?

Тон был сильно обескураживающий, но Артура уже ничем нельзя было обескуражить.

— Это насчёт катастрофы.

Баррас сделал движение неудовольствия, почти отвращения. Артур скорее угадал, чем увидел этот жест. Они помолчали, затем раздался голос отца:

— Почему ты вечно носишься с одним и тем же? Мне это крайне надоело. Я провёл приятный вечер. Мне доставило удовольствие танцевать с Гетти, я не думал, что так легко выучу эти па. И я не желаю, чтобы ко мне приставали с тем, что окончательно улажено и забыто.

Артур горячо возразил:

— Я не забыл, отец. Не могу забыть.

Баррас некоторое время сидел совершенно неподвижно.

— Артур, я от всей души надеюсь, что ты это забудешь. — Он говорил сдержанно, видимо, стараясь этой сдержанностью прикрыть все растущее нетерпение. И оттого вкладывал в свои слова какую-то угрюмую мягкость.