«Замолчи ты», сказал папа.
«Я так и знал все время», сказал Джейсон.
Я тронул калитку – не заперта, и я держусь за нее, смотрю в сумерки, не плачу. Школьницы проходят сумерками, и я хочу, чтоб все на место. Я не плачу.
– Вон он.
Остановились.
– Ему за ворота не выйти. И потом – он смирный. Пошли!
– Боюсь. Я боюсь. Пойду лучше той стороной.
– Да ему за ворота не выйти.
Я не плачу.
– Тоже еще зайчишка-трусишка. Пошли!
Идут сумерками. Я не плачу, держусь за калитку. Подходят небыстро.
– Я боюсь.
– Он не тронет. Я каждый день тут прохожу. Он только вдоль забора бегает.
Подошли. Открыл калитку, и они остановились, повернулись. Я хочу сказать, поймал ее, хочу сказать, но закричала, а я сказать хочу, выговорить, и яркие пятна перестали, и я хочу отсюда вон. Сорвать с лица хочу, но яркие опять поплыли. Плывут на гору и к обрыву, и я хочу заплакать. Вдохнул, а выдохнуть, заплакать не могу и не хочу с обрыва падать – падаю – в вихрь ярких пятен.
«Гляди сюда, олух!» говорит Ластер. «Вон подходят. Кончай голосить, подбери слюни».
Они подошли к флажку. Вытащил, ударили, назад вставил флажок.
– Мистер! – сказал Ластер.
Тот обернулся.
– Что? – говорит.
– Вы не купите мячик для гольфа? – говорит Ластер.
– Покажи-ка, – говорит тот. Подошел, и Ластер подал ему мяч через забор.
– Ты где взял? – говорит тот.
– Да нашел, – говорит Ластер.
– Что нашел – понятно, – говорит тот. – Только где нашел? У игроков в сумке?
– Он во дворе у нас валялся, – говорит Ластер. – Я за четверть доллара продам.
– Чужой мяч – продавать? – говорит тот.
– Я его нашел, – говорит Ластер.
– Валяй находи снова, – говорит тот. Положил в карман, уходит.
– Мне на билет нужно, – говорит Ластер.
– Вот как? – говорит тот. Пошел на гладкое. – В сторонку, Кэдди, – сказал. Ударил.
– Тебя не разберешь, – говорит Ластер. – Нету их – воешь, пришли – тоже воешь. А заткнуться ты не мог бы? Думаешь, приятно тебя слушать целый день? И дурман свой уронил. На! – Поднял, отдал мне цветок. – Уже измусолил, хоть новый иди срывай. – Мы стоим у забора, смотрим на них.
– С этим белым каши не сваришь, – говорит Ластер. – Видал, как мячик мой забрал? – Уходят. Мы идем вдоль забора. Дошли до огорода, дальше нам некуда идти. Я держусь за забор, смотрю в просветы цветов. Ушли.
– Ну, чего ты голосишь? – говорит Ластер. – Кончай. Вот мне так есть с чего реветь, а тебе не с чего. На! Зачем роняешь свою травку? Сейчас еще о ней завоешь. – Отдал мне цветок. – Куда поперся?
На траве наши тени. Идут к деревьям впереди нас. Моя дошла первая. Потом и мы дошли, и теней больше нет. В бутылке там цветок. Я свой цветок – туда тоже.
– Взрослый дылда, – говорит Ластер. – С травками в бутылочке играешься. Вот помрет мис Кэлайн – знаешь, куда тебя денут? Мистер Джейсон сказал, отвезут тебя куда положено, в Джексон. Сиди себе там с другими психами, держись хоть весь день за решетки и слюни пускай. Весело тебе будет.
Ластер ударил рукой по цветам, упали из бутылки.
– Вот так тебя в Джексоне, попробуешь только завыть там.
Я хочу поднять цветы. Ластер поднял, и цветы ушли. Я заплакал.
– Давай, – говорит Ластер, – реви! Беда только, что нет причины. Ладно, сейчас тебе будет причина. Кэдди! – шепотом. – Кэдди! Ну, реви же, Кэдди!
– Ластер! – сказала из кухни Дилси. Цветы вернулись.
– Тихо! – говорит Ластер. – Вот тебе твои травки. Смотри! Опять все в точности как было. Кончай!
– Ла-астер! – говорит Дилси.
– Да, мэм, – говорит Ластер. – Сейчас идем! А все из-за тебя. Вставай же. – Дернул меня за руку, я встал. Мы пошли из деревьев. Теней наших нет.
– Тихо! – говорит Ластер. – Все соседи смотрят. Тихо!
– Веди его сюда, – говорит Дилси. Сошла со ступенек.
– Что ты еще ему сделал? – говорит она.
– Я ничего ему не сделал, – говорит Ластер. – Он так просто, ни с чего.
– Нет уж, – говорит Дилси. – Что-нибудь да сделал. Где вы с ним ходили?
– Да там, под деревьями, – говорит Ластер.
– До злобы довели Квентину, – говорит Дилси. – Зачем ты его водишь туда, где она? Ведь знаешь, она не любит этого.
– Занята она больно, – говорит Ластер. – Небось Бенджи ей дядя, не мне.
– Ты, парень, брось нахальничать! – говорит Дилси.
– Я его не трогал, – говорит Ластер. – Он игрался, а потом вдруг взял и заревел.
– Значит, ты его могилки разорял, – говорит Дилси.
– Не трогал я их, – говорит Ластер.
– Ты мне, сынок, не лги, – говорит Дилси. Мы взошли по ступенькам в кухню. Дилси открыла дверцу плиты, поставила около стул, я сел. Замолчал.
«Зачем вам было ее будоражить?» сказала Дилси. «Зачем ты с ним туда ходила?»
«Он сидел тихонько и на огонь смотрел», сказала Кэдди. «А мама приучала его отзываться на новое имя. Мы вовсе не хотели, чтоб она расплакалась».
«Да уж хотели не хотели», сказала Дилси. «Тут с ним возись, там-с ней. Не пускай его к плите, ладно? Не трогайте тут ничего без меня».
– И не стыдно тебе дразнить его? – говорит Дилси. Принесла торт на стол.
– Я не дразнил, – говорит Ластер. – Он играл своими травками в бутылке, вдруг взял и заревел. Вы сами слыхали.
– Скажешь, ты цветов его не трогал, – говорит Дилси.
– Не трогал, – говорит Ластер. – На что мне его травки. Я свою монету искал.
– Потерял-таки ее, – говорит Дилси. Зажгла свечки на торте. Одни свечки тонкие. Другие толстые, кусочками куцыми. – Говорила я тебе, спрячь. А теперь, значит, хочешь, чтоб я другую выпросила для тебя у Фрони.
– Хоть Бенджи, хоть разбенджи, а на артистов я пойду, – говорит Ластер. – Мало днем, так, может, еще ночью с ним возись.
– На то ты к нему приставлен, – говорит Дилси. – Заруби себе это на носу, внучек.
– Да я и так, – говорит Ластер. – Что он захочет, все делаю. Правда, Бендя?
– Вот так-то бы, – говорит Дилси. – А не доводить его, чтоб ревел на весь дом, досаждал мис Кэлайн. Давайте лучше ешьте торт, пока Джейсон не пришел. Сейчас привяжется, даром что я этот торт купила на собственные деньги. Попробуй спеки здесь, когда он каждому яичку счет ведет. Не смей дразнить его тут без меня, если хочешь пойти на артистов.