«Не забывай, что и Кэдди женщина. И у нее свои причины, женские».
Почему не приводишь домой его, Кэдди? Для чего подражать негритянкам – в траве в канавах в лесу темном жарко скрыто неистово в темном лесу.
Вот уже сколько-то времени слышу в кармашке часы, и письма сквозь пиджак похрустывают, когда прижимаю их грудью к перилам, глядя на тень – как ловко я ее обманул. Двигаюсь вдоль перил – ничего, костюм мой тоже темный, а руки можно вытереть, – к берегу веду свою обманутую тень. Довел, слил с тенью от причала. И пошел от моста на восток.
«Гарвардского Мой сын студент Гарвардского Гарвардского» С тем прыщавым младенцем она познакомилась на состязании в беге с лентами цветными. Пригибается к забору, вызывает ее свистом, как собачку. А в столовую к нам ни за что не идет, и мама решила, что он намерен заманить ее подальше и обморочить, одурманить чем-то. Но и так любой прохвост Лежит под окном возле ящика и ревет с цветочком в петлице подкативший в лимузине. «Гарвардского. Знакомьтесь Герберт. Мой сын студент Гарвардского. Герберт будет вам старшим братом он уже обещал Джейсону место в своем банке».
Любезный, целлулоидный, как коммивояжер. Во все лицо белозубый оскал без улыбки. «Я уже о Квентине наслышан». Полно лицо зубов, но без улыбки. «Ты сама поведешь машину?»
«Садись Квентин».
«Ты сама поведешь машину».
«Это авто ее собственное Можешь гордиться у твоей сестрички у первой в городе авто Подарок Герберта Она каждое утро брала у Луиса уроки вождения Разве ты не получил моего письма» Мистер и миссис Джейсон Ричмонд Компсон извещают о свадьбе дочери их Кэндейси с мистером Сиднеем Гербертом Хедом, имеющей быть двадцать пятого апреля тысяча девятьсот десятого года в городе Джефферсоне, штат Миссисипи. С первого августа молодые принимают гостей у себя в Саут-Бенде, штат Индиана, авеню такая-то, номер такой-то. – Ты и конверта не вскроешь? – спрашивает Шрив. Три дня. Три раза. Мистер и миссис Джейсон Ричмонд Компсон – Выходит, Лохинвар молодой слишком рано покинул свой Запад? [23]
– Я с Юга. А ты остришь, я вижу.
– Ах да, помню, что из захолустья откуда-то.
– Ты остряк. Тебе в цирк надо.
– А я уже работал там. Был приставлен к слону – слоновьих блох поить, – чем и зрение себе испортил. Три раза Эти захолустные девчонки – мастерицы огорошивать. К счастью, Байрону не удалось выполнить свое желание. [24] Очкариков не бить. Так и не вскроешь? Конверт лежит на столе, по четырем углам зажжены свечи, а на конверте два искусственных цветка, перевязанных грязной розовой женской подвязкой. Но очкариков не бить.
– Бедняги провинциалы никогда не видели автомобиля целая толпа их Подави рожок Кэндейси Кэдди на меня и не смотрит пусть уйдут с дороги не смотрит не то еще попадут под колеса и отцу вашему будет неприятно Уж хочет не хочет а придется и ему купить авто теперь Я почти жалею Герберт что вы раздразнили нас этим авто Разумеется я вам признательна это такое удобство у нас конечно есть выезд но часто когда мне бы хотелось прокатиться черномазенькие наши бывают заняты а отвлеки я их от дела мистер Компсон меня расказнит. Он твердит что Роскус полностью к моим услугам но я-то знаю цену словам Знаю как часто обещания даются только для очистки совести Неужели и вы Герберт станете так поступать с моей Кэндейси Но нет я знаю вы не станете Герберт нас всех окончательно избаловал Писала ли я тебе Квентин что он возьмет Джейсона на службу к себе в банк как только Джейсон окончит школу Из Джейсона выйдет превосходный банкир Он единственный из моих детей обладает здравым практическим умом А благодарить за это можете меня он пошел в нас Бэскомов а остальные все они Компсоны Муку дал Джейсон. Они вдвоем клеили змеев на задней веранде и продавали по пять центов за штуку – он и малыш Паттерсонов. Казначеем был Джейсон.
В этом трамвае нет негра, а за окном все плывут шляпы, еще не пожелтевшие. До университета. Мы продали Бенджин Лежит на земле под окном и ревет. Продали луг, чтобы Квентин мог учиться в Гарвардском Будет вам братом Младшим братом.
– Машина вам необходима У вас теперь вид совсем другой А ваше мнение Квентин Я с Квентином сразу же без мистеров я о нем уже столько слышал от Кэндейси.
– Да да поменьше церемоний я хочу чтобы вы мои мальчики были задушевными друзьями Ведь Кэндейси с Квентином задушевные друзья Отец я совершил Как жаль что вы росли без брата без сестры Без сестры без сестры Не было сестры А про вид мой вы Квентина лучше не спрашивайте Когда я нахожу в себе силы сойти к столу они с мистером Компсоном воспринимают это почти как обиду А сейчас я держусь единственно на нервах Расплата за это наступит для меня потом когда все кончится и вы увезете мою дочурку У моей маленькой сестры не было ма Если б только я могла сказать мама. Мама
– А меня так и подмывает вместо нее увезти вас Тем более эту машину мистер Компсон не догонит.
– Ах Герберт Слышишь Кэндейси что он говорит И не смотрит на меня округло и упрямо сжата челюсть и не оглянется Ты впрочем не ревнуй это ведь лесть в утешенье старухе Подумать у меня и замужняя взрослая дочь Прямо не верится.
– Чепуха вы выглядите девушкой вы в десять раз моложе Кэндейси И румянец у вас на лице девичий Лицо в слезах в упреках Запах камфары и слез Голос причитает ровно и негромко. За сумеречной дверью сумеречноцветный запах жимолости. С чердака по лестнице сносят дорожные сундуки пустые гулкие как гробы. Френч Лик. [25] Не смерть нашла на солонце.
В непожелтелых шляпах и не в шляпах. В три года не изнашиваю шляпы. Не изнашивал. Время прошедшее: был. А будут шляпы, когда ни меня и ни Гарвардского? Отец говорит, в Гарвардском университете мудрость лепится сухим плющом по старому мертвому кирпичу. И Гарвардского не будет. Для меня, во всяком случае. «Снова». Грустнее, чем «был». Снова. Грустнее всех слов. Снова.
Споуд надел уже сорочку – значит, скоро и полдень. Сейчас снова увижу свою обманутую тень и, если не остерегусь, ногами снова топтать буду свою непрошибаемую тень. Но не сестру же грязными ногами. Я никогда бы. «Я не позволю устраивать за моей дочерью слежку». Я никогда бы.
«Как могу я держать их в узде когда ты с малых лет привил им неуважение ко мне и к моей воле. Я знаю ты Презираешь нас Бэскомов но все равно зачем учить неуважению моих детей из-за которых я столько страданий претерпела» Втаптываю тень в бетон, топчу кости своей тени твердым каблуком, а вот и часы слышно, и сквозь пиджак я дотронулся до писем.
«Я не позволю ни тебе ни Квентину ни прочим шпионить за моей дочерью в чем бы она ни была по-твоему повинна»
«Значит ты все же признаешь что для слежки есть причина»