– Конечно, – ответил Блейз и поднял ее на руки. Унес с бетона, уложил на тимофеевку. Расстегнул ремень. – Но я ничего об этом не знаю.
Энн улыбнулась, не без горечи.
– Это легко, – ответила она. Задрала платье выше бедер. Трусиков на ней не было. В лунном свете он увидел треугольник темных волос и подумал, что умрет, если будет слишком долго на него смотреть.
Она деловито указала:
– Сунь свою штуковину сюда.
Блейз стянул штаны и взгромоздился на нее. С расстояния двадцати футов, спрятавшись в высоких кустах, Брайан Уик посмотрел на Той-Джема широко раскрытыми глазами.
– Ну и агрегат у него там, – прошептал он.
Той постучал себя по виску и также шепотом ответил:
– Похоже, Бог, когда взял здесь, прибавил там. А теперь заткнись.
Они повернулись, чтобы наблюдать за происходящим у колодца.
На следующий день Той упомянул, что, судя по разговорам, Блейз сходил вчера к колодцу не только за водой. Блейз враз стал пунцовым и оскалил зубы перед тем, как выйти из домика. Больше затрагивать эту тему Той не решался.
Блейз стал кавалером Энн. Ходил за ней хвостом, дал ей второе одеяло, чтобы она не замерзла ночью. Энн все это нравилось. По-своему она влюбилась в Блейза. До конца уборочного сезона за водой ходили только она и он, и никто не сказал ни слова. Да и кто бы посмел?
Вечером предпоследнего дня (назавтра они возвращались в «Хеттон») Гарри Блуноут спросил Блейза, не сможет ли тот задержаться после ужина на пару минут. Блейз ответил: «Конечно», – но ему стало как-то не по себе. Поначалу он подумал, что Блуноут рассердился, узнав о том, чем они с Энн занимались у колодца. Его это огорчило, потому что мистер Блуноут ему нравился.
Когда все ушли, Блуноут раскурил сигару, дважды прошелся вдоль стола, с которого уже убрали грязную посуду. Откашлялся. Взъерошил и без того растрепанные волосы. Потом чуть ли не рявкнул:
– Послушай, ты хотел бы остаться?
У Блейза отвисла челюсть. Он не мог осознать разницу между тем, что, по его мнению, собирался сказать мистер Блуноут, и сказанным в действительности.
– Ну? Хотел бы?
– Да, – выдохнул Блейз. – Да, конечно. Я… конечно.
– Хорошо. – На лице Блуноута отразилось облегчение. – Потому что «Хеттон-хауз» – не место для такого, как ты. Ты – хороший мальчик, но тебя нужно вести за руку. Ты очень стараешься, но… – Он указал на голову Блейза. – Как это произошло?
Рука Блейза незамедлительно поднялась к вмятине на лбу. Он покраснел.
– Ужасная, правда? Если смотреть на нее. Жуткая.
– Конечно, зрелище не очень, но я видел и похуже. – Блуноут плюхнулся в кресло. – Как это произошло?
– Мой отец сбросил меня с лестницы. У него было похмелье или что-то такое. Я этого не помню. И потом… – Он пожал плечами. – Вот и все.
– Вот и все, значит? Что ж, полагаю, так и есть. – Блуноут встал, подошел к кулеру в углу, налил воды в бумажный стаканчик. – Я сегодня ходил к врачу… откладывал все, но пошел, из-за этих трепыханий в груди… и он сказал мне, что все у меня в порядке. Меня это обрадовало. – Он выпил воду, смял стаканчик, бросил в мусорную корзину. – Человек стареет, и никуда тут не денешься. Ты об этом еще не знаешь, но у тебя все впереди. Человек стареет, и прожитая жизнь начинает казаться ему сном, который он увидел, прикорнув после обеда. Ты понимаешь?
– Конечно. – Блейз не услышал ни слова. Жить здесь, у мистера Блуноута! Он только начал осознавать, что все это значило.
– Я просто хотел убедиться, что поступлю правильно, если поеду и заберу тебя. – Блуноут указал на портрет женщины на стене. – Она любила мальчиков. Родила мне троих, умерла при последних родах. Дуги – мой средний сын. Старший в штате Вашингтон, строит самолеты для «Боинга». Младший несколько лет назад погиб в автоаварии. Это печально, но мне нравится думать, что он сейчас со своей мамочкой. Возможно, это глупая идея, но мы ищем утешения где только можно. Верно, Блейз?
– Да, сэр, – ответил Блейз. Он думал об Энн у колодца. Об Энн в лунном свете. Потом увидел слезы в глазах Блуноута. Они его потрясли и немного испугали.
– Иди, – кивнул мистер Блуноут. – И не слишком задерживайся у колодца, хорошо?
Но он задержался у колодца. Рассказал Энн о том, что произошло, и она кивнула. Потом тоже начала плакать.
– Что не так, Энн? – спросил он. – Что не так, дорогая?
– Ничего, – ответила она. – Набери мне воду, а? Я отнесу ведра.
Когда он набирал воду, она восхищенно смотрела на него.
В последний день сбор черники закончился в час пополудни, и даже Блейз видел, что добыча крайне невелика. Ягод больше не было.
Теперь он практически всегда вел грузовик. И сидел за рулем (двигатель работал на холостых оборотах), когда Блуноут закричал:
– Заканчиваем! Все в кузов! Блейз отвезет вас! Переодевайтесь и приходите в большой дом! На торт и мороженое!
Все сгрудились у заднего борта, крича и толкаясь, как малышня, и Джону пришлось осадить их, чтобы они не передавили чернику. Блейз улыбался. И чувствовал, что улыбка эта может остаться на лице до конца дня.
Блуноут подошел к кабине со стороны пассажирского сиденья. Несмотря на загар, его лицо стало бледным, на лбу выступили капельки пота.
– Мистер Блуноут? Вы в порядке?
– Конечно! – И Гарри Блуноут улыбнулся в последний раз в жизни. – Съел слишком много за ленчем. Отвези их. Блей…
Он схватился за грудь. По обеим сторонам шеи выступили жилы. Он в упор смотрел на Блейза, но, похоже, не видел его.
– Что с вами? – спросил Блейз.
– Сердце, – ответил Блуноут и упал лицом вперед. Лбом ударился о металлический приборный щиток. На мгновение ухватился за обивку сиденья обеими руками, словно мир переворачивался, а он искал точку опоры, потом сполз в открытую дверцу и упал на землю.
Дуги Блуноут уже обходил грузовик со стороны капота. Теперь побежал.
– Папа!
Блуноут умер на руках сына во время дикой, с подпрыгиванием на всех ухабах, гонки к большому дому. Блейз ничего не замечал. Согнулся над рулем старого «харвестера» и гнал грузовик, как бешеный.
Блуноут содрогнулся всем телом, раз, другой, словно собака под дождем, и затих.