Холлоуэй предложил остальным выйти.
Блейз спросил, может ли он сходить в туалет.
Холлоуэй указал на дверь, которой Блейз раньше не замечал, н спросил:
– Чего ты ждешь? – На его губах играла все та же дружелюбная улыбка.
Когда Блейз вернулся, на столе стоял кувшин с ледяной водой и пустой стакан. Блейз взглянул на Холлоуэя, тот кивнул. Блейз выпил три стакана, потом сел с ощущением, что в лоб ему вогнали сосульку.
– Хорошо? – спросил Холлоуэй. Блейз кивнул.
– Понятно. От ответов на вопросы разыгрывается жажда. Сигарету?
– Не курю.
– И правильно, отказ от курения до беды никогда не доведет. – Холлоуэй закурил. – Кто ты для своих приятелей, сынок? Как они тебя зовут?
– Блейз.
– Хорошо, Блейз. Я – Фрэнк Холлоуэй. – Он протянул руку, когда Блейз ее пожал, скривился, ухватив кончик сигареты зубами. – А теперь подробно расскажи мне, как ты сюда угодил.
И Блейз начал рассказывать, с того момента, как Закон прибыл в «Хеттон», и у Блейза начались нелады с арифметикой.
Холлоуэй поднял руку.
– Не будешь возражать, Блейз, если я приглашу стенографистку, чтобы все это записать? Что-то вроде секретаря. Чтобы потом тебе все это не повторять.
Нет. Он не возражал.
В конце вернулись остальные. Глаза Холлоуэя тут же потеряли дружелюбный блеск. Он соскользнул со стола, двумя быстрыми движениями руки отряхнул зад и сказал:
– Распечатайте все и дайте этому тупице подписать.
После чего ушел, не оглядываясь.
Блейз вышел из тюрьмы не через два года, а раньше – четыре месяца скостили за хорошее поведение. Ему дали две пары тюремных джинсов, тюремную куртку из плотной ткани и мешок, чтобы все это нести. Он также получил заработанные в тюрьме деньги: чек на сорок три доллара и восемьдесят четыре цента.
Стоял октябрь. Ветер наполнял воздух сладостью. Охранник помахал ему рукой взад-вперед, словно «дворник» на ветровом стекле, и посоветовал больше не нарушать закон. Блейз прошел мимо него, не посмотрев, не произнеся ни слова, а когда услышал, как тяжелые ворота захлопнулись за спиной, задрожал всем телом.
Он шагал, пока тротуары не закончились, а город не исчез. Смотрел на все. Мимо пролетали автомобили, которые выглядели не так, как раньше, более современно. Один притормозил, и Блейз подумал, может, его подвезут. Но кто-то прокричал: «Эй, АРЕСТАНТ!» – и автомобиль унесся.
Блейз присел на каменную стену, окружавшую маленькое сельское кладбище, и уставился на дорогу. Наконец-то осознал, что свободен. Никто больше не командовал им, но сам он командовал собой плохо, а друзей у него не было. Он вышел из тюрьмы, но работы у него нет. Он даже не знал, что делать с той бумажкой, которую ему дали вместо денег.
И, однако, удивительное, успокаивающее благоговение растеклось по телу и душе Блейза. Он закрыл глаза, подставил лицо солнцу, заполнившему голову красным светом. Вдыхал запахи травы и свежего асфальта, которым бригада дорожных рабочих недавно закатала выбоину. Вдыхал выхлопные газы двигавшихся по воле водителей автомобилей. Привыкал к жизни на свободе.
Ночь он провел в сарае. А наутро уже убирал картофель, получая по десятицентовику за корзину. Зиму проработал в Нью-Хэмпшире на прядильной фабрике, хозяин которой не хотел иметь никаких дел с профсоюзом. Весной на автобусе приехал в Бостон и нашел работу в прачечной больницы. Отработал шесть месяцев, прежде чем встретил знакомого из «Саут-Портленда», Билли Сент-Пьера. Они уселись в баре и купили друг другу много пива. Билли признался Блейзу, что они с приятелем хотят грабануть винный магазин в Сау-ти. Работа обещала быть легкой. И им требовался третий.
Блейз согласился. Его доля составила семнадцать долларов. Он продолжал работать в прачечной. Еще через четыре месяца он, Билли и Дом (брат жены Билли) совершили налет на заправочную станцию и бакалейный магазин в Дэнверсе. Месяцем позже Блейз, Билли и еще один бывший заключенный «Саут-Портленда», Калвин Сакс, ограбили ссудное агентство, в котором также работал подпольный тотализатор. Их добыча превысила тысячу долларов.
– Теперь будем работать по-крупному, – заявил Билли, когда они втроем делили деньги в номере мотеля в Даксбери. – Это всего лишь начало.
В этот период настоящих друзей у Блейза не появилось. Общался он только с Билли Сент-Пьером да с другими мелкими преступниками, которые то появлялись, то исчезали. Встречались они обычно в кондитерской, которая называлась «У Мучи». Играли в задней комнате в пинбол и болтали о пустяках. Девушки у Блейза не было – ни постоянной, ни на время. Его отличала болезненная застенчивость, и он ужасно стеснялся своей, как говорил Билли, пробитой головы. После удачного налета иногда снимал проститутку.
Примерно через год после встречи с Билли один музыкант, который перебивался временными контрактами, предложил Блейзу попробовать героин. Как же ему было плохо: героин вызвал у него жуткую аллергию. Больше Блейз к героину не прикасался. Травку, случалось, курил, чтобы поддержать компанию, но тяжелых наркотиков избегал.
Вскоре после того, как Блейз попробовал героин, Билли и Калвина (который мог гордиться разве что татуировкой «LIFE SURKS, THEN YA DIE [57] »), арестовали, когда те грабили супермаркет. Однако многие другие хотели использовать Блейза в своих мелких делишках. Стремились к этому. Кто-то дал ему прозвище Страшила, и оно прижилось. Даже когда он надевал маску, чтобы скрыть вмятину во лбу, его габариты заставляли продавца или владельца магазинчика подумать дважды, прежде чем хвататься за оружие, возможно, спрятанное под прилавком.
За два года, прошедшие после того, как копы повязали Билли, Блейз раз пять едва избегал ареста, иногда просто чудом. В одном случае двух братьев, с которыми он ограбил магазин одежды в Согасе, схватили буквально в квартале от того места, где Блейз попрощался с ними и вылез из автомобиля. Братья с удовольствием сдали бы Блейза, чтобы им скостили срок, но они знали его как Большого Буги, отчего полиция решила, что третий член банды – афроамериканец.
В июне Блейз ушел из прачечной. Новую постоянную работу искать не стал. Дрейфовал по жизни, пока не встретил Джорджа Рэкли, а когда встретил, будущее его определилось.
Алберт Стерлинг дремал в одном из огромных кресел в кабинете Джерарда, когда первые признаки зари прокрались в окна. Начинался новый день, первое февраля.