— Что такое страмоний?
— Datura. Дурман. Вызывает галлюцинации.
Я отложил томик.
— Обязательно прочту.
Впрочем, вещественные доказательства к концу ужина стали излишни. Кончис убедительно продемонстрировал, что в психиатрии он не просто бойкий дилетант и Юнга изучал основательно. Хотя отсюда ни в коей мере не следовало, что о Жюли он говорит правду. Мои попытки разузнать о ней что-нибудь еще он отвергал с порога: на данном этапе чем меньше мне известно о ее заболевании, тем лучше… однако пообещал, что до конца августа я получу исчерпывающую картину. Я сдерживался и не прекословил, ибо собственная затаенная досада начинала пугать меня; сцепившись с ним, можно остаться на бобах — он меня просто выставит. И потом, его явно распирал избыток «чернильной жидкости»: тронь — и ослепнешь. В целях самообороны я, в свою очередь, то и дело подпускал туману и утешался мыслью, что он избегает говорить об Афинах и Алисон по сходной причине — дабы не спровоцировать меня на дальнейшие бестактные расспросы.
Так прошла трапеза — я то ли внимал многомудрому светилу медицины, то ли трясся, как мышь в кошачьих лапах. Подпрыгивал в ожидании Жюли и мучительно гадал, в чем будет заключаться сегодняшний «эксперимент». Огонек лампы, освещавший наши лица, дрожал, вспыхивал и мерк под медленно агонизирующим ветром, усиливая смятение этого часа. Лишь Кончис сохранял полное спокойствие.
Разделавшись с ужином, он плеснул мне из оплетенной бутылки какого-то напитка — прозрачного, цвета соломы.
— Что это?
— Хиосское раки. Очень крепкое. Хочу вас слегка подпоить.
А за едой настойчиво подливал мне хмельного розового вина с Андикитиры.
— Чтобы усыпить бдительность?
— Чтобы обострить восприятие.
— Я прочел вашу брошюру.
— И решили, что это бред.
— Нет, но то, что там говорится, трудно доказать на практике.
— В науке практика — единственный критерий истины. Но это не значит, что не существует истин, которые практической проверке не поддаются.
— На брошюру кто-нибудь откликнулся?
— Еще как. Но не те, чьих откликов я ждал. А всякие подонки, что паразитируют на людском интересе к загадкам мироздания. Спириты, прорицатели, космопаты, пришельцы из Страны вечного лета и с Лазоревых островов, материализаторы духов — вся эта galere [70] . — Унылая мина. — Они откликнулись.
— А ученые — нет?
— Нет.
Я пригубил раки, обжег гортань: едва разбавленный спирт.
— Но там сказано, что у вас есть доказательства.
— Они были. Но эти доказательства не так просто предъявить. Позже я понял, что их и не стоило предъявлять никому, кроме узкого круга людей.
— Избранных вами.
— Избранных мною. Ведь в любой загадке таится энергия. И тот, кто ищет ответ, этой энергией питается. Достаточно ограничить доступ к решению — и остальные ищущие, водящие, — на последнем слове он сделал особое ударение, — лишатся импульса к поиску.
— А как же развитие науки?
— Наука развивается своим чередом. Технический прогресс не остановишь. Но я-то говорю об условиях душевного здоровья рода человеческого. Ему требуются загадки, а не разгадки.
Я допил раки.
— Чудесная штука.
Он улыбнулся, будто я нечаянно подобрал самый точный эпитет; потянулся к бутылке.
— Еще рюмку. И хватит. La dive bouteille [71] тоже можно отравиться.
— И приступим к эксперименту?
— Вернее, продолжим его. Будьте добры, возьмите рюмку и сядьте в шезлонг. Вот туда. — Указал себе за спину. Я подтащил шезлонг к нужному месту. — Садитесь. Устраивайтесь как следует. Давайте выберем какую-нибудь звезду. Знаете Signus? Лебедь? Крестообразное созвездие прямо над головой.
Сам он в шезлонг садиться не собирался; и тут меня осенило.
— Это что… гипноз?
— Да, Николас. Вам нечего волноваться.
Вечером вы поймете, предупреждала Лилия. Поколебавшись, я откинулся назад.
— Я не волнуюсь. Боюсь только, что плохо поддаюсь внушению. В Оксфорде меня уже пытались гипнотизировать.
— Сейчас увидим. Тут нужно созвучие воль. А не их противоборство. Просто слушайте меня. — По крайней мере, хоть в его завораживающие глаза смотреть не требовалось. Он загнал меня в угол; но тот, кто предупрежден, уже не беззащитен. — Видите Лебедя?
— Вижу.
— А крупную звезду слева, на вершине узкого треугольника?
— Да. — Я залпом проглотил остаток раки; перехватило дыхание, и напиток растекся по желудку.
— Эта звезда известна под именем альфа Лиры. Сейчас я попрошу вас смотреть на нее не отрываясь. — Голубоватая звездочка мерцала на промытом ветром небосклоне. Я взглянул на Кончиса, который не покинул своего стула, но повернулся спиной к морю, лицом ко мне. Я усмехнулся в темноту.
— Пациент готов.
— Хорошо. Выше подбородок. Напрягите мышцы и сразу расслабьте. Потому я и угостил вас раки. Оно поможет. Жюли сегодня вечером не появится. Забудьте о ней. И о вашей подруге забудьте. Забудьте о своих проблемах, о своих желаниях. Обо всех своих заботах. Вреда я вам не причиню. Только добро.
— О заботах. Это не так просто. — Он не ответил. — Что ж, попробую.
— Смотрите на звезду, и у вас получится. Не отводите от нее глаз. Выше подбородок.
Я уставился на звезду; повернулся поудобнее, ткань куртки чиркнула по руке. Возведение стены утомило меня, я начал догадываться, зачем он заставил меня работать — после этого приятно было откинуться в шезлонге и ждать, лежа к небу лицом. Воцарилась долгая тишина — несколько минут. Я прикрыл глаза, снова поднял веки. Звезда, казалось, плавает в дальнем заливе вселенной — карликовое белое солнце. Несмотря на опьянение, я отдавал себе полный отчет в происходящем, слишком полный, чтобы впасть в транс.
Вокруг меня терраса, я лежу на террасе виллы, что стоит на греческом острове, дует ветерок, слышен даже слабый шорох гальки в бухте Муца. Кончис заговорил.
— Приказываю: смотрите на звезду, приказываю: расслабьте все тело. Необходимо, чтобы вы расслабили все тело. Чуть-чуть напрягитесь. И расслабьтесь. Напрягитесь… расслабьтесь. Смотрите на звезду. Звезда называется альфа Лиры.
Господи, подумал я, он и вправду хочет меня загипнотизировать; ладно, пойду ему навстречу, притворюсь, что гипноз подействовал, и выясню, что он собирается делать дальше.
— Ну что расслабились да вы расслабились, — монотонно произнес он. — Вы устали и теперь отдыхаете. Вы расслабились. Вы расслабились. Вы смотрите на звезду вы смотрите на… — Повторы; тогда в Оксфорде было то же самое. Тронутый валлиец из колледжа Иисуса, после вечеринки. Но в тот раз это не пошло дальше игры в гляделки.