– Он и вправду смешно придумал? – поинтересовались у землян бывшие конвоиры, а теперь их товарищи по несчастью.
– Для кого как. Для него – да. И даже очень. А для нас очень грустно, – сказали земляне, стараясь быть объективными.
В желудке гранитного Помса было неуютно и сумрачно, как, наверное, в настоящем желудке. В его углах и вовсе стояла непроглядная тьма. Но может, это было и к лучшему. В такой суровой темнице не до лени. Тут хочешь не хочешь будешь действовать, совершать героические поступки.
– Так и быть, даю на полное отчаяние одну минуту. Затем начинаем думать о побеге, – объявил Аскольд Витальевич, взглянув на свои небьющиеся и негорящие командирские часы, которые можно было доверить даже неразумным детям.
Узники, не теряя драгоценных секунд, погрузились было в горькое и вместе с тем сладостное отчаяние, но им все испортил неуемный юнга. Ну, не сиделось ему спокойно даже в солидной тюрьме.
– Змея! – воскликнул Саня, как бы призывая своих и давних, и новых друзей к оружию и готовясь ринуться первым в отчаянный бой.
– Не бойтесь! Это не змея! Это моя борода! – известил узников чей-то голос, исполненный миролюбия и благородства.
Он донесся из дальнего угла камеры, куда не доставал тусклый свет неизвестного, кстати, происхождения. Ибо желудок памятника не имел окон, как и все прочие органы пищеварения. Вслед за голосом, точно на поводке, из темноты вышел старик с длиннющей седой бородой. С его плеч ниспадала профессорская мантия, видимо, перешитая из мантии императорской. На ее подоле и рукавах сохранилась кайма из горностая. Университетская шапочка незнакомого узника чем-то напоминала три короны, нахлобученные одна на другую. Его величественная осанка говорила о том, что некогда этот старец повелевал миллионами подданных. Но теперь он, судя по его бороде, уже долгие годы томился в темнице. Борода узника-ветерана спускалась к ногам, тянулась через всю камеру, сворачиваясь по дороге в кольца и обвивая ножки стола, сколоченного, как и принято в порядочных тюрьмах, из грубых досок. Ее-то и принял Саня за громадную амазонскую змею. «Императорскую анаконду», – рассказывал потом впечатлительный, но отважный юнга.
– Приветствую вас, мои новые друзья по нашей общей беде, которых мне, сжалившись надо мной, ниспослало доброе провидение! – немного выспренне, но вместе с тем гостеприимно молвил старожил кутузки.
Он произнес это голосом, который земляне будто уже где-то слышали. Да не раз. И было это лет двадцать тому назад. Не больше и не меньше.
– Смирив свое высокомерие, присущее императорским особам и впитанное мной с молоком матери-императрицы, прошу меня благосклонно извинить, – продолжал обладатель знакомого голоса. – Простить за то, что не вышел к вам в первые секунды вашего, несомненно, несправедливого заточения. Но тому помешали две, надеюсь, уважительные причины. Во-первых, та самая вышеупомянутая самодержавная фанаберия. Ну, иногда так и тянет корчить из себя нечто этакое, августейшее… А во-вторых, я старался проявить противоположную этой спеси деликатность. Пусть, думаю, они прежде освоятся со своей горькой участью. Без чужих назойливых советов, как себя вести, и прочего, и прочего. Хотя, признаться, мне стоило многих сил удержаться от соблазна обрушить на вас лавину ценных, на мой взгляд, рекомендаций. Меня так и подмывало сунуться к вам со своими «что» и «как». Ведь я томлюсь здесь давно, почти как граф Монте-Кристо. К тому же я вас тотчас узнал, любезные мне, несмотря на ваше низкое происхождение, Аскольд Витальевич, Петенька и Саня. Нет только красавицы-стюардессы Марины и доброго ворчуна Кузьмы. Вижу, время над вами бессильно. Вы молоды, как и двадцать лет назад. И даже еще юней.
– Стойте! Не шевелитесь! – скомандовал ему Аскольд Витальевич, будто фотограф. – Если сбрить бороду… и убавить вам лет этак двадцать… Друзья, перед нами император Мульти-Пульти, правитель планеты Хва! Здравствуйте, ваше величество!
– Будет вам, будет…Давайте без церемоний. Зовите меня просто Мульти, – замахал длинными рукавами император, явно польщенный оказанным ему почтением. – Да мне и некогда было править. Я мотался по Вселенной, читал лекции, рылся в библиотеках в поисках еще не прочитанных книг. Когда-то вы мне помогли понять, что нет на свете ничего дороже знаний. И с тех пор я охотился за ними, а добыв, делился с другими людьми. На их «спасибо» и жил. Иногда я получал до тысячи «спасибо» в месяц! Пока не угодил в желудок каменного Помса.
– Но как вы сюда попали?! И за что?! – не сговариваясь, единодушно вскричали остальные узники.
– И как вы вообще оказались на этой планете? Ведь какая-то тайная сила сделала ее недоступной для других? Кроме нас с вами да таинственного государственного преступника, который сидит в печенке, сюда не ступал ни один человек. Но может, вы проникли сюда тем же путем, что и мы? Через тайный ход под космосом? – добавил командир.
– О том, что под космосом, оказывается, проложен тайный ход, я узнал только сейчас. От вас. И с превеликим удивлением, – признался Мульти-Пульти. – Нет, у меня другая история. Вам как ее поведать? Коротко? Пространно? В стиле Вальтера Скотта или Дюма? С прологом и эпилогом? Или прямо с первой главы?
Аскольд Витальевич взглянул на штурмана и юнгу. На вид им уже было по пятнадцать лет. «Так и впрямь нам скоро понадобятся подгузники да всякие памперсы», – грустно подумал командир и решительно попросил:
– У нас нет времени. Нельзя ли еще покороче? В стиле «Красной Шапочки»? Да и, говорят, теперь иные времена и нравы.
– Знаю, – сказал Мульти-Пульти. – И потому буду краток, ровно Мальчик-с-пальчик. После того как мы расстались, я десять лет колесил по Вселенной. Из университета в университет. Из библиотеки в библиотеку. В поисках еще не читанных книг. Их круг очень быстро сужался. И наконец настал скорбный час, когда была прочитана последняя книга. Я уже был в полном отчаянии, когда мне принесли телеграмму, в которой было написано: «Вы должны такого-то числа в такой-то час прибыть в „Центральный бар литераторов на планете Земля“. Под текстом стояла подпись: „Судьба“. Повинуясь судьбе, я в назначенный час явился в указанный бар, уселся за свободный столик и покорно начал ждать, озираясь от нечего делать по сторонам. И вскоре мой взгляд, а так же слух привлекли двое путешественников, сидевших за соседним столом. Они вели себя шумно, их возбужденные голоса разносились по всему залу. Один из застольников невероятно походил на Барбара. Но тот, как гласила молва, в это время отшельничал на необитаемом астероиде. Вторым был известный плохой писатель Помс. И хотя мне с ним встречаться не доводилось, я узнал его сразу. Да и кто еще отважится разгуливать средь бела дня в лавровом венке? И то и дело, поднимая бокал с фруктовым соком, требовать от своего собеседника, чтобы тот без конца пил за его гений? К тому же, прочтя все книги на свете, я невольно прочел и его биографию. В ней говорилось о том, как в одном царстве, одном государстве жили-были старик со старухой. И было у них, как водится, три сына… Первых двух пропускаю… Короче, третий сын, Степан, однажды захотел заделаться великим писателем, властителем дум. Сказано – сделано. Взял он себе звучный, как удар колокола, псевдоним Бом-сс и принялся сочинять книги для детей среднего школьного возраста. Написал одну… вторую… третью… а славы, ну ни на грош. Больше того, ему частенько доводилось слышать – писатель-де он никудышный. Псевдоним его потускнел, утратил звучность и превратился в приглушенное Помс. Понял Степан: не быть ему классиком в своем отечестве. И придумал он для себя собственную планету Икс. „Там-то у меня не будет конкурентов. Стану я единственным писателем, а благодарные жители – мои персонажи, они же и читатели, – станут славить меня да величать гением и властителем дум. Потому что и читать им более некого, и сравнить, ста,ло быть, не с кем“, – так рассуждал Помс. Развесил он по всей планете свои портреты, установил на каждом углу свой гипсовый бюст. Но не учел одного: на планету Икс вместе с прочими товарами проникали и творения авторов с иных планет. Начитавшись их вдосталь, иксияне стали роптать: „У других авторов персонажи – настоящие люди. У них и яркий сложный характер, и какая-то внешность, а мы ни то ни се. Все на одно лицо, вместо которого серое пятно. Словом, сплошные нули!“ Не вынеся тяжкой обиды, они подняли бунт: посрывали портреты со стен, побили бюсты на черепки, точно глиняные горшки, говоря: „Помс не заслужил этой славы. Нам такой автор не нужен“. И прогнали Помса с планеты вон. Случилось сие прискорбное для Помса событие вскоре после того, как вы сбежали с планеты Икс, оставив беднягу ни с чем.