— Помощь несчастным — святое дело, — пробормотал негун. — Но ещё лучше нежиться вот так, ни о чём не думая. — И он осторожно, стараясь не допускать лишних и резких движений, смежил веки.
— Он циник, товарищ командир! Вы циник! Слышите? Отъявленный циник! — выкрикнул Петенька, указывая на негуна и невольно зажмурив глаза.
Ему казалось, что после такого неслыханного обвинения что-то произойдёт, ударит молния, разверзнется земля, а несчастный негун начнёт рвать на себе волосы и кататься в ногах, умоляя снять тягчайшее обвинение, и ему заранее стало жалко негуна, он готов был забрать своё слово назад.
Но в комнате светило солнышко, стояла безмятежная тишина, и Петенька открыл глаза. Вначале один, за ним второй. Увидел непроницаемое лицо командира и негуна в прежней покойной позиции.
— Пусть я циник, не настоящий мужчина, пусть! Зато я всегда в неге, — сладко прошептал негун, ёжась от приятного озноба.
— Нет, я бы не взял его в экипаж, — твёрдо объявил командир. — Но посмотрим, что скажет президент страны, где могут жить вот такие лентяи.
Резиденцию президента они отыскивали долго, блуждая по безлюдному городу, и, уже устав, случайно наткнулись на треснувшую табличку, висевшую на одиноком гвозде. По дороге в президентский кабинет они миновали зал заседаний парламента. Дебаты, вероятно, находились в самом разгаре, потому что все места были заняты. Депутаты дремали, временами блаженно причмокивали, а оратор перевесился через край трибуны и бессмысленно разглядывал пол, водя тоненьким, почти прозрачным пальчиком по извилистым трещинам на бортах трибуны.
У входа в президентский кабинет стоял, привалившись к косяку, высокий, худой секретарь. Он бессильно шевельнул нижней губой, вознамерившись что-то спросить, но у него не хватило воли и он умиротворённо застыл у своего косяка.
Сам президент лежал на просторном столе, расслабленно разметав руки и ноги, и смотрел в потолок. Он был неимоверно тощ, крылья его грудной клетки проглядывали даже через сюртук.
— Мы к вам, президент! — объявил командир официально.
— А? — откликнулся глава страны, даже не удосужив их взглядом.
— Мы к вам по важному межпланетному вопросу, — повторил командир, сохраняя достоинство. — Перед вами командир и штурман звездолёта «Искатель», приписанного к Солнечной системе.
Это прозвучало настолько внушительно, что Петенька поправил очки и приосанился, а президент невольно начал думать.
— Ну, что там у вас? Валяйте, ребята! — прошептал он с весёлым отчаянием.
— Так и быть, потяну эту лямку.
Командир посвятил президента в суть событий присущим ему сжатым и точным языком.
— Да, да, это ужасно! Возмутительно! Эти хватуны подлинные разбойники и наши вечные враги, — сказал президент, закатывая глаза. — Уж я-то мог бы вам порассказать… Им даже не лень шевелиться, все бы они бегали и бегали… Но когда-нибудь в другое время.
— Вы порядочный человек, сразу видно, — горячо вмешался Петенька.
— Да, я порядочный, — подумав, согласился президент. — Я никому не делаю вреда. И вообще мы хороший, незлобивый народ, если уж говорить откровенно. И очень любим справедливость.
— Именно поэтому мы должны объединить усилия и действовать сообща, — заявил командир, направляясь к карте обеих планет.
— Э, только не действовать, — поспешно возразил президент и с неожиданной живостью повернулся на бок. — Сочувствие — пожалуйста. Но основа нашей политики, и внутренней и внешней, — нега. Вот так приблизительно, — пояснил президент и подпёр голову ладонью. — Ещё бы чашечку кофе и хотя бы крошечный бутерброд для полного кейфа. Эй, бутерброд и кофе! Впрочем, никто не пойдёт, это я, знаете, в шутку.
— Вы же проголодались, — сказал сердобольный Петенька. — Я сбегаю в звездолёт и принесу.
— Спасибо, спасибо, — растроганно сказал президент. — Но это ни к чему. Утром я уже подвигал челюстями. Вы хотите слишком многого — чтобы я двигал ещё и днём.
Астронавт покачал головой и сказал:
— Вы погибнете от истощения.
— Челюсти тоже имеют право на негу, — философски ответил президент, перекатился на спину и замолк, давая тем самым понять, что аудиенция окончена.
— Придётся собственными силами. Впрочем, так я и полагал, — признался командир, когда они вышли на улицу.
— Их тоже надо спасать. Иначе негуны вымрут с голоду, — сказал Петенька горячо.
— Само собой разумеется! Мы сделаем всё: выручим наших товарищей, снимем Толю с планеты Алоя, непременно разыщем вашу Самую Совершенную, штурман, и обязательно что-нибудь придумаем для негунов, — ответил командир, шагая стремительно.
— Я-то могу потерпеть, погожу как-нибудь, — пробормотал Петенька, зардевшись.
— Вы правы, штурман: о себе в последнюю очередь. Впрочем, кажется, вам повезло. Когда я произнёс имя вашей возлюбленной, вон тот негун даже шевельнулся. По-моему, ему что-то известно, — сказал командир.
Они подошли к члену парламента, которого нега застигла прямо в коридоре, и он нежился на полу.
— Как же, как же, Самая Совершенная проживает на нашей планете, и никто не умеет нежиться лучше неё, — промямлил парламентарий, и в его голосе мелькнул слабый оттенок почтения.
Наши герои с трудом вытянули у него адрес Самой Совершенной, и тот привёл их в чулан, где на паутине, точно в гамаке, храпела запылившаяся старуха.
— Биллион биллионов! В своём роде она и вправду Самая Совершенная. — пробурчал великий астронавт.
— Нет-нет, это не Она! — испугался Петенька и выбежал на улицу.
Командир последовал за ним и почти два квартала не мог нагнать улепётывающего штурмана.
Между тем из-за крыш появилась громада «Искателя». Намётанный глаз командира тотчас заподозрил что-то неладное, и великий астронавт устремился вперёд тяжёлой мощной рысью. Штурман еле поспевал за ним, задыхаясь и придерживая расходившуюся ходуном грудь.
Чутьё не обмануло командира. Возникнув в дверном проёме, он увидел незваного гостя, который, обхватив Кузьму за талию, пытался разобрать его на части. Бедный Кузьма гремел в его могучих объятиях, точно жестянка с гвоздями. Агрессор был почти что гол, если не считать тряпки на бёдрах. Из дремучих зарослей, покрывших его лицо, фанатично горели три фиолетовых ока. Механик пробовал сопротивляться, но в его суставах что-то заело, он только сучил ногами в обидном бессилии и приговаривал:
— Вот я ужо пропишу тебе! Ужо пропишу, только погоди!
На всё это бесстрастно взирал кот Мяука. Он лежал на излюбленном месте, под табуретом командира, с таким видом, будто происходящее его вовсе не касалось. Временами ноги бойцов появлялись в опасной близости от его розового носа, тогда зелёные зрачки кота расширялись, как бы спрашивая: «А это что ещё такое?» Заметив подкрепление противника, нападавший оставил потрёпанного Кузьму в покое, мягко отпрыгнул в сторону и начал вращать своим телом, будто старался раскрутить воображаемые кольца, надетые на шею, руки, пояс и ноги. И на глазах у наших героев незнакомец начал постепенно таять в воздухе. Вначале исчезла голова, потом торс, и вот уже остались только ноги ниже колен. Но тут с незваным гостем что-то произошло, он восстановился вновь, прикрыл лицо ладонями, рухнул на табурет и воскликнул: