И вдруг громко и озорно крикнул:
— Полундра! Метеоролог идет!
Молодой норд-ост по привычке перепугался, дунул, собираясь удрать, и запутался в снастях. Это был такой могучий порыв, что даже наш бывалый буксир и тот едва не перевернулся вверх килем. Мы ухватились, кто за что успел, чтобы не свалиться в море. Все, что не было прочно к этому времени закрепленным на палубе, начало ездить от борта к борту. А одна из крепко привязанных шлюпок вдруг откинулась набок, и мы увидели мальчика. Он лежал под шлюпкой, свернувшись калачиком.
Мальчик живо вскочил на ноги и с надеждой спросил:
— Мы тонем? Мы уже идем ко дну?
Мы изумленно молчали. [2] Дети, удиравшие из дома на поиски приключений, не были редкостью на нашем борту, и каждый раз, перед тем как отдать швартовы, команда осматривала корабль и возвращала беглецов на пирс. Но этот «заяц» каким-то образом сумел забраться под шлюпку и пролежать, согнувшись, много дней без пищи и воды. И притом он не только остался живым, но и выглядел еще ко всему розовощеким и бодреньким, будто вернулся с новогодней елки. Пока мы прикидывали, как же это могло случиться, мальчик увидел, что буксир как ни в чем не бывало летит по волнам Атлантического океана, и этот отрадный факт почему-то вызвал у него откровенное неудовольствие.
— Ничего не случилось? А я-то думал, что нас вот-вот поглотит пучина, разочарованно произнес мальчик.
— Ну, к счастью, до этого еще далеко. А ты кто будешь, мальчик? — спросил капитан, одним из первых придя в себя.
— Я — Толик Слонов из четвертого «А», — невозмутимо представился непрошеный пассажир.
— А теперь, Толик Слонов, скажи: когда ты успел забраться под шлюпку? — продолжал капитан свой допрос.
— Ну, может, час тому назад. А может, полтора. Я забыл посмотреть на часы, — так же невозмутимо пояснил Толик.
Если судить по его здоровому виду, то мальчик говорил сущую правду. Но вот только как он попал к нам на борт, если буксир уже который день находился в открытом океане, вдали от оживленных морских и воздушных путей? Этот вопрос возник у каждого члена экипажа.
Мы тут же дружно осмотрели небо и горизонт, но они были пусты.
— Лишние полчаса не играют существенной роли, — сказал капитан, стараясь сохранить самообладание. — Суть в том, что ты находишься на палубе нашего буксира.
— Верно! Я здесь, и это самое главное! — возбужден но воскликнул мальчик.
— И каким же образом тебе удалось это сделать? — спросил капитан, отводя глаза, чтобы Толик не заметил в них жадного любопытства.
— Да очень просто, — небрежно отмахнулся мальчик. — Настолько легко, что говорить об этом не стоит.
Мы тогда подумали, что он не желает открыть свой секрет. А как следует попросить его нам мешала гордость.
— В общем, неважно, с помощью чего ты проник на буксир, — сказал капитан, пряча обиду. — Если ты даже попал к нам с помощью волшебной лампы, все равно мы должны доставить тебя в ближайший порт. И не потому, что будто бы нам всем обидно. Просто ребенок не имеет права плавать на корабле, не отпросившись у родителей. Ты же не спрашивал, я угадал?
— Угадали! — честно признался Толик. — Но я так спешил… Мне так не терпелось!.. А они были на работе.
— Эй, на руле! Курс сто восемьдесят градусов! — решительно скомандовал капитан.
— Есть курс сто восемьдесят градусов!
Но он так и не успел направить буксир в сторону ближайшего порта. Что-то вновь испугало застрявший в снастях ветер. Он забился в путах, пытаясь вырваться на свободу, и развел вокруг нашего судна такой невообразимый шторм, что о возвращении в порт не могло быть и речи. Огромные волны, разъяренные тем, что кто-то нарушил их покой, гнали нас в сторону от берега, бесцеремонно перебрасывая буксир из рук в руки друг другу. Баллон с желтым дымом бился где-то под облаками, точно последний лист на ветру.
«Э, тут что-то не так. Не зря все совпало: и неожиданное и пока необъяснимое появление мальчика, и буря, из-за которой нельзя его отправить домой», — подумал я.
Но я-то ладно, у меня за плечами такой опыт, что посмотрел краем глаза — и все как на ладони. Удивительно то, что мальчишка сразу понял, что обстановка сложилась в его пользу. Я даже заметил довольную усмешку, мелькнувшую на его губах.
— Ну-с, кэп, поплыли навстречу опасностям? — произнес осмелевший мальчишка, подражая морским волкам.
«Ваня, к нам, на буксир, пробрался маленький авантюрист, держи с ним ухо востро», — сказал я себе.
А ничего не подозревавший экипаж окружил Толика Слонова, и на мальчишку посыпались возгласы невольного одобрения:
— Непослушный, но смелый мальчик!
— Вот это пацан! Ему все нипочем!
— Это же прирожденный путешественник, ребята! Порази меня насморк, если я ошибся!
Мои мужественные, но простодушные друзья, привыкшие иметь дело со скромными людьми, не подозревали, что в этот момент собственными руками раздувают огонь, опасный для нашего старого доброго буксира.
Как я и ожидал, чрезмерная и еще не заслуженная похвала ударила мальчику в голову. В его главах вспыхнул огонь азарта. Толик окинул неистовым взглядом палубу, выискивая что-то, и вдруг бросился к мачте.
— Анатолий, ты куда? — окликнул его капитан.
— Я полез по вантам! — небрежно бросил мальчик.
— Э, у нас не парусный корабль, — засмеялся боцман. — У нас ванты не водятся.
Мальчик остановился и оглядел наш буксир от носа до кормы, словно только что его увидел. На лице его появилось горькое разочарование. И обида, словно кто-то обманом заманил Толика на этот корабль.
— И это знаменитый буксир «Перепелкино»? Да у вас не судно, а консервная банка, — сказал презрительно мальчик. — А впрочем, кого винить, если я выбрал сам такую развалину?
Мне показалось, что норд-ост на время затих, несмотря на свою неотесанность. И весь экипаж открыл от удивления рты, настолько был несправедлив мальчик к нашему замечательному буксиру. Но замешательство длилось не больше мгновения. Из могучих грудных клеток, украшенных замысловатой татуировкой, сделанной на островах в Океании, и обтянутых тельняшками, выгоревшими на солнце, иссеченными муссонами, пассатами и тайфунами всех широт и просоленными волнами всех океанов и морей, вырвался вздох облегчения. Мои друзья вспомнили, что слава о подвигах портового буксира «Перепелкино» уже вошла в историю мореплаваний, и теперь никто не в силах бросить тень на великую репутацию нашего парохода. Да и кто усомнился в достоинствах выдающегося судна? Смешно сказать: мальчишка, который, наверное, получил двойку за то, что не знал, где проходит течение Гольфстрим. На такого стыдно было обижаться. Такого мальчика следовало учить. И я увидел, что моим друзьям в самом деле стало стыдно.