Он вел армии замка по этим самым краям, подчиняя деревни и ополчения, сгоняя их в Выровненные города, из которых людям было не суждено выбраться и где нельзя жить спокойно. Он хорошо знал эти земли, не раз разбивал здесь лагерь и подстреливал дичь на ужин на зеленых холмах и в живописных лесах. И совсем недалеко отсюда находились места, где на глубине в несколько десятков сантиметров лежали груды тел, убитых совсем недавно и по его, Анфена, приказу.
Точнее, их приказу, переданному его губами, — а ведь уже тогда он начал сомневаться в своих хозяевах. Но он в любом случае произносил страшные слова, не в силах уснуть ночами, размышляя над течением своей жизни. Ответ нагонял его быстро, как бы Анфен ни пытался спрятаться или убежать от него. О, как он боялся, что истина отыщет его, как мчался прочь от нее, уже сделав столь многое во имя замка!
Опасность была далеко не самой худшей штукой на дорогах в эти времена, Анфен быстро это понял; ужаснее всего были подобные долгие переходы, во время которых ничего существенного не происходило, когда не было иного выхода и оставалось лишь погружаться в себя, в те десять лет, которые вытравили все воспоминания о детстве и юности, так что он почти ничего не помнил о счастливых временах невинности. Как Анфен ненавидел эти мысли! И все же они безжалостно преследовали его повсюду.
Путники прибавили шагу; окрестности сменяли друг друга, лишь раз пришлось пересечь дорогу. По большей части разбойники придерживались склонов холмов, где, подобно древним руинам, стояли остовы домов и сараев, сожженных или покинутых. Войска по-прежнему двигались на юг большими группами, свежие следы и не слишком далекий топот армейских сапог иногда напоминал об их существовании. Для чего? Почему сейчас? Эльвури и без того вот-вот присоединится к Выровненным городам, Фауль высказала это предположение еще в первую ночь, когда им довелось побеседовать немного наедине. «Есть признаки», — как она выразилась.
Они и раньше заявляли, что Эльвури падет — и были не правы. Город был построен на возвышенности, его было легко защищать, и сражение в любом случае обошлось бы нападающим или осаждающим его дорого. Многие выучили этот урок на своем горьком опыте, множество хороших людей были принесены в жертву, чтобы какой-нибудь тщеславный генералишка мог войти в историю как один из великих, человек взявший непобедимый город. Могло получиться так, что подобный человек сумел убедить Ву, Архимага или другого вершителя судеб, сидящего в верхних этажах замка и больших залах, что пришла пора попытать счастья еще разок.
Три дня в пути прошли без особых происшествий, и отряд наконец добрался до разбойничьей пещеры, скрытой в лесах, которую благородные когда-то использовали в качестве остановки на охоте — к ней вели широкие коридоры через редко растущие деревья, чтобы прошли лошади. Эти леса какое-то время принадлежали культистам Инферно, это было частью плана, разработанного замком, и служило для того, чтобы вытравить жизнь за пределами земель, находившихся под защитой Выровненных городов. Анфен хотел еще прибавить шагу, но эта пещера была единственным подходящим укрытием на многие мили вперед, где относительно безопасно — настолько, насколько это вообще возможно на земле Ву.
Сиель приволокла за задние ноги двух небольших свинок, у которых в загривке торчали стрелы. Ее не было очень долго.
— Охотиться трудно, — бросила она, положив добычу.
Девушка начала нарезать мясо пластами, но добыча, увы, оказалась довольно костлявой. Они приготовили свинину и съели, не прося Лупа благословить пищу, поскольку в последнее время его настроение было весьма изменчивым. Как и у Лейли — девушке не нравилось, что ее привязывают, как собаку, и еще меньше ее радовало мытье под чьим-нибудь чутким надзором — мера, которую Анфен счел весьма разумной. К тому же ему совершенно не нравились бегающие по лесам культистки Инферно, в чьей непосредственной досягаемости есть мечи и ножи. Так что счет равный.
Он решил, что сегодня ночью можно отдохнуть лишний часок, особенно если учесть, что впереди их, возможно, ожидает война. Разумеется, имелись потайные пути, ведущие в город, даже если он окажется под осадой. На первую вахту заступила Сиель, устроившаяся у входа в пещеру. Анфен заснул мгновенно и легко — словно погасили свечу.
За его спиной Луп втихую смешивал крохотную щепотку черного порошка из порции, отданной ему Эриком, с водой, водя в чашке узловатым пальцем, а затем проглотил полученную жидкость. Один прерывистый, кашляющий вздох — и он упал навзничь, будто спящий.
…Анфен почувствовал, как его осторожно трясет тонкая рука Сиель. Инстинкт, выработанный за годы странствий по дорогам враждебной земли, велел тут же проснуться и насторожиться, обнажив меч, готовый в следующий миг нанести удар. Но ее прикосновение почему-то всегда ощущалось как безошибочно дружеское. Он никогда не спал с Сиель и не собирался делать этого впредь. Да и не думал предводитель, что девушка сама предложит; она знала, что ей откроются такие вещи, что будет нелегко следовать за Анфеном или уважать его. И все же он не раз видел ее нагое тело, благодаря торопливым купаниям в ручьях, и хотел эту девушку точно так же, как теплую еду и горячую ванну, то есть как любые удовольствия, недоступные в пути.
— Ничего? — спросил он.
— Кошмар вылетел, — прошептала она.
— Ты думаешь, это предвещает нам неудачу? — уточнил Анфен, потягиваясь.
— Если и так, то он запоздал на пару дней, — отозвалась Сиель, быстро укладываясь на его матрас, чтобы не потерять драгоценное тепло. И тут же заснула.
«Действительно ли нам так уж не везло? — подумал Анфен. — Что-то я в этом сомневаюсь. Напротив, нам очень повезло, несмотря ни на что». Он подошел к входу в пещеру. Лейли спала, свернувшись клубочком. Девушка казалась во сне такой юной и невинной… Какую боль испытали бы ее родители, узнай они, до чего их доченька в итоге докатилась. Луп, способный исцелять храп других, но не в силах ничего поделать с собственным, сегодня ночью был непривычно тихим — хоть какая-то радость. Дыхание спящих, как шепот волн, сделали из пещеры уютное, мирное убежище, безопасное и надежное: замечательная иллюзия.
Анфен облокотился на внешнюю стену, положив пальцы на рукоять меча. Это была старая привычка и очень глупая, поскольку он заступал на стражу столько раз, что давно сбился со счета, и лишь дважды довелось вытащить клинок из ножен. Проблемы традиционно появлялись в дежурство Шарфи, и это давно стало постоянной темой для шуток.
Ах да, вот и старый добрый Кошмар, к востоку, неподалеку от Хейна, если он правильно прикинул расстояние. Давненько он не видывал Великих Духов… Анфен вспомнил, как друзья подначивали молоденького солдата, а потом его выпороли за то, что он выпустил стрелу в Кошмара. Он, разумеется, не попал, да и Великий Дух, похоже, не обратил на его жалкую попытку ни малейшего внимания, хотя потом история обросла огромным количеством выдуманных деталей: якобы Кошмар повернул голову в их сторону, а его глаза угрожающе блеснули. К концу пути некоторые клялись и, похоже, сами уверовали, что Великий Дух заговорил с ними.
Анфен улыбнулся, хотя воспоминание было щедро приправлено болью, он знал, что многие из тех, с кем он служил и кого называл друзьями, по-прежнему были преданы замку. Хорошие люди, несмотря ни на что; какая жалость… Уже не друзья. С какой легкостью правители предают нас, сгоняя в стадо, как злобные пастухи строптивых овец. Интересно, в Иномирье дела обстоят так же? Нужно будет спросить Эрика, если доведется встретиться снова…