— Показать мне? Что именно? И где?
— В соборе.
— По-моему, я вам ясно дал понять, что собор надлежит закрыть до окончания полицейского расследования.
Форнес проигнорировал это замечание:
— Вы помните наш разговор о знамении?
Эти слова повергли Мартоса в изумление. Он полагал, что отец Бенигно, верный хранитель собора, принес известия значительно более мирского свойства. Что-то связанное со стрельбой накануне.
— Конечно… — уступил он в некоторой растерянности. — Но, отец, вы что, не могли дождаться завтрака, чтобы обсудить со мной эту легенду?
«Легенду?» Священника передернуло.
— Это невозможно, монсеньор, — решительно ответил он. — Вы лишь три года связаны с этим храмом, а я — более сорока. Я должен вам кое-что показать, именно сейчас, прежде чем я смогу объяснить, что происходит. События в нашей обители не случайны, теперь я точно знаю…
Заинтригованный архиепископ последовал за внезапно лишившимся рассудка стариком в собор. Они спустились по тому же коридору, по которому им уже дважды довелось проходить этой ночью, и направились прямиком к вратам Платериас. Когда главный алтарь и поперечный неф остались позади, священник поспешил вперед к тому месту, которое он хотел продемонстрировать архиепископу.
— Сорок лет назад, монсеньор, мой предшественник на этом посту рассказал мне одну любопытную историю, — начал старик. — Он объяснял, что на протяжении по меньшей мере пятисот лет наш собор охранял самую западную границу христианского мира и поэтому его стали считать чем-то вроде церкви «конца света».
Архиепископ Мартос не произнес ни слова. Стоя, он внимательно слушал рассказ священника. Форнес продолжал:
— В двенадцатом веке курия настолько уверовала, что Компостела станет первым местом, куда придет весть о наступлении Царствия Небесного, что втайне решила изменить убранство собора, используя символику, соответствующую этой цели. Детали декора римской эпохи были уничтожены и заменены другими, подобающими новой, апокалиптической миссии храма. И вот, монсеньор, наш Портик Славы — это самое сердце данной идеи, ее квинтэссенция. Как вам известно, тема этих скульптур — приход Нового Иерусалима, небесного града, который принесет новый порядок в этот мир.
— Продолжайте.
— Считается, что этот новый порядок, ваше преосвященство, установится тогда, когда откроются семь печатей, замыкающих таинственную книгу, о которой говорит Откровение Иоанна. Книгу, где даны указания о последовательности событий, предшествующих нашему вступлению в Царствие Небесное, когда наступит конец времен. Естественно, монсеньор, чтобы добраться до них, следует сначала найти сами печати.
Монсеньор Мартос озадаченно заморгал:
— И вы верите, отец, что здесь находится одна из них?
— Вы сами убедитесь: вопрос не в том, верю я или нет. Очевиден лишь факт, что она только что появилась в нашем соборе. Я хочу, чтобы вы увидели это собственными глазами.
— Отец Форнес, я…
— Ничего не говорите. Только посмотрите. Она перед вами.
Хуан Мартос наклонился к тому месту на стене, куда указывал настоятель, не собираясь верить ни единому его слову. Действительно, перед ним обнаружилась идеально сделанная темная отметина — он не мог сказать, резьба это или литье, — но очевидно, что качество ее исполнения далеко превосходило умения средневековых каменотесов. Знак представлял собой перевернутое изображение буквы «L» размером A4. Архиепископ провел кончиками пальцев по загадочному символу и начал придирчиво изучать его. Однако, как бы ни настаивал священник на своей версии, Мартос отказывался дать однозначное объяснение. Изучая знак, он задавался вопросом: к какой письменности могла относиться эта буква?
— Это кельтский алфавит? — предположил он наугад.
— Нет. И не иудейский, ваше преосвященство, — сразу предупредил Форнес. — И вообще в языках человечества нет такой буквы.
— А вы знаете, что это?
Настоятель покачал головой и с неохотой ответил:
— Готов биться об заклад, что человек, в которого стреляли этой ночью, мог бы ответить на этот вопрос. По данным полиции, одна девушка из бригады реставраторов заметила его, когда он стоял на коленях в этом месте, будто молился или же искал что-то на стене.
— Вот это?
Настоятель мрачно кивнул:
— Знаете, что я думаю, монсеньор? Что кто-то решил взломать печати, упомянутые в Апокалипсисе, и обнаружил первую из них в нашем соборе. Поэтому необходимо как можно быстрее схватить этого человека и привести его сюда. Мы обязаны с ним поговорить.
Мартос смотрел на отца Форнеса с безграничной печалью. «Бедный настоятель, — подумал он, — совсем тронулся умом».
— Дети мои, я сожалею, но вынужден начать этот обряд с одной маленькой истории.
Был полдень того прекрасного июньского дня, когда отец Грэхем открыл церемонию нашего бракосочетания. Старик, казалось, совершенно забыл о нашем с ним разговоре и полностью отдался процедуре, которая, как он догадывался, еще принесет сюрпризы. Ястребиным взглядом он окинул немногих гостей, решившихся разделить с нами торжество. Заняты были только первые три ряда скамеек, стоявшие близко к алтарю; мы с Мартином сидели перед ними на стульях в центре часовни. Из глубин моей памяти пузырьками всплывали лица, платья и даже жесты приглашенных.
— Обожаю истории, знаете ли, — улыбнулся священник. — Особенно старинные. Та, что я для вас приготовил, поможет понять, почему именно здесь собрались мы сегодня. К несчастью, в наши дни уже почти никто не помнит, что, когда первые христиане прибыли в Англию в шестом веке, они решили, что достигли ни больше ни меньше как руин земного рая. К такому выводу пришел святой Григорий Великий, [14] один из четырех выдающихся богословов Церкви, римский понтифик и блистательный ученый. Его интерес к обращению в христианство Англии возник некоторым образом случайно. Будучи папой, святой Григорий часто разгуливал по Риму. Ватикан тогда еще не отличался таким великолепием и изысканной роскошью, как в последующие эпохи, и верховный понтифик мог совершенно спокойно появляться среди толпы. Однажды на каком-то рынке, где торговали рабами, он увидел группу детей, выставленных на аукцион. Все они обладали ослепительной красотой. Эфебы с голубыми глазами, светлыми кудрями и нежными манерами, они, казалось, излучали благость и доброту. Понтифик с любопытством подошел к ним и спросил, откуда они. «Мы англы», — ответили дети. Но он понял ответ как «ангелы», и этой ошибке — или не ошибке — было суждено изменить ход истории. Узнав, откуда прибыли дети, Григорий купил их, дал им свободу и решил обратить их землю в веру Христову. Когда это произошло, папа отправил святого Августина проповедовать нам истинную религию и наказал, чтобы впредь эту страну называли Землей Ангелов, Angeland, откуда и пошло затем нынешнее название Англия, England. Так вот, дорогие мои, потомки тех далеких первых англичан, принятых за ангелов, — присутствующие здесь двое гостей — хотят, чтобы я предоставил им слово.