– Что-то холодно становится, – поежилась Полина.
– Да, у меня тоже зубы постукивать начали, – признался Вениамин, переключая регулятор температуры на обогрев. Одно местное солнце уже зашло, второе цепануло краем горизонт, и с каждым исчезающим лучом ветер становился все сильнее и студенее.
Обеспокоенный Станислав плюнул на клещей – сами в дезкамере отвалятся – и скомандовал «шагом марш». Судя по скорости захода «солнца», до полной темноты оставалось не больше получаса, и кто знает, какие твари выйдут тогда на охоту.
– Смотрите, трава! – на полпути спохватилась Полина.
Жесткая метровая щетка опала вдвое, продолжая укорачиваться на глазах. Зоолог присела на корточки, с изумлением и восторгом наблюдая, как каждая травинка сворачивается спиралькой, одновременно выделяя белую густую пену. К тому моменту, как плотно скрученный диск окончательно скрылся в трещине, вещества скопилось столько, что хватило ее запечатать.
Капитан обернулся на лес и ахнул. Густая шапка листвы исчезла, не то разом осыпавшись, не то по примеру травы втянувшись в кору, а от горизонта, клубясь и рокоча, быстро наползали низкие черные тучи. Теодор поспешно дернул Полину за руку, помогая подняться, и команда с утроенной скоростью припустила к убежищу.
Ветер за считаные минуты переродился в ураган, забивая свистом как наружные микрофоны, так и динамики внутренней связи. Дул он хоть и в спину, но чуть наискось от корабля, затрудняя движение и гоня столько пыли, что ориентироваться приходилось по Дэну, а равняться – на Вениамина, которому марш-бросок давался тяжелее всех. Но лучше подождать сейчас, чем искать потом.
Последние несколько метров потребовали таких усилий, что люди даже не запомнили, как поднимались по трапу. Очухались только в шлюзе. А когда на негнущихся ногах из него вывалились, за иллюминаторами бушевала метель, с разочарованным воем швыряя в стекла комья снега.
* * *
К ужину Дэн вышел в свитере.
– Ты бы еще куртку надел, – удивился Теодор, сидевший за столом в футболке и джинсах. Корабль, привычный к космической стуже, легко поддерживал внутри штатные двадцать градусов. К тому же над голографической подставкой полыхал виртуальный костер, создавая иллюзию тепла.
– Тебя не знобит? – встревожился и Вениамин.
– Нет. – Рыжий покосился на иллюминатор. – Просто мне так… уютнее.
– Ну раз уютнее… – не стал настаивать доктор. После недели в криокамере его, наверное, тоже трясло бы при одном взгляде на снег. – Маша, сколько там за бортом?
В пламени возник столб с привязанной к нему обнаженной девицей – огненно-рыжей и зеленоглазой в лучших традициях аутодафе. Как и полагается ведьмам, вид у нее был наглый, соблазнительный и ничуть не раскаявшийся.
– Девяносто два мор-роза, – с придыханием сообщила она.
– А по Цельсию? – уточнил Станислав у вредного искина.
– Это и есть по Цельсию. – Дрова моментально погасли и обросли кучками снега, а Маша для наглядности «переоделась» в валенки, шапку-ушанку и шубу с таким глубоким декольте, что настоящая девица живо заработала бы с ним не только воспаление легких, но и цистит.
– Ничего себе перепад! – Капитан тоже резко озяб и поспешил глотнуть чаю. – Как бы наш борец с мозгоедами не околел в своей крепости по такой погодке.
– Что ему сделается-то? – сердито сказал Теодор. – Тридцать лет уже просидел, и это у них сейчас, похоже, еще лето! Может, и нет у него никакой гасильной установки. Просто соврал, чтобы нас позлить или напугать.
– Сомневаюсь, – покачал головой Станислав. – Псих психом, а снять с крейсера пулеметы, втащить их на стену, подключить к единой цепи и поддерживать в боевой готовности он сумел. Кстати, стена меня больше всего изумляет. Там каждый лист двумя ремонтными роботами с операторами поднимать надо, да еще установить стык в стык, приварить…
– Ну если полжизни только этим и заниматься… – пожал плечами Тед.
– Забор построили быстро, в первые годы после аварии, – негромко возразил Дэн, глядя в дымящуюся кружку. – На соединениях почти такой же слой ржавчины, как и на поверхности листов.
– Значит, время на ремонт гасилки у него точно было. – Внезапно осененный идеей, Станислав выпустил из зубов уже надкушенную булочку: – Кстати, а почему мы решили, что это единственный выживший? Может, внутри есть и другие, нормальные, а это просто сторож.
– Тогда почему они не выскочили на звук пальбы? – резонно поинтересовался Вениамин.
– А мы оглядывались, чтобы это проверить?
– Вообще-то это обязанность командира, – иронично напомнил друг.
– Я не осуждаю, а констатирую факт, – слегка смутился Станислав. – Забор – явно командная работа.
– Вся команда дружно свихнулась и уверовала в нашествие мозгоедов? – хмыкнул Теодор.
– Да тут и без мозгоедов разной дряни хватает, вспомни хоть ту пиявчатую гадину.
Полина вспомнила и горестно вздохнула.
– Конечно, остальные заборостроители могли и не дожить до сегодняшнего дня, – признал Станислав. – Но еще раз туда сходить все равно надо. Может, удастся поговорить с кем-то более вменяемым, а может, дед выспится и успокоится. У человека в конце концов шок, он впервые за много лет увидел людей и, понятное дело, растерялся.
– Не, ну я бы еще понял, если б он нас за пиратов принял, – раздосадованно сказал Теодор. – А то мозгоедов каких-то приплел, зараженцев… Кто-нибудь вообще знает, что это за хрень?
Станислав знал.
– Старая-престарая «утка», запущенная с изобретением прыжкового двигателя. Мол, в глубинах космоса, куда нам прежде не было хода, обитает хищная инопланетная форма жизни, которая только и ждет, когда мы ее откроем. Что-то вроде червячков с нейронными усиками, которые вгрызаются зараженному человеку в мозг и начинают его контролировать.
Тед сделал страшное лицо и потянулся к Полининой шее двумя зловеще шевелящимися пальцами.
– Ерунда какая, – фыркнула девушка, отпихивая его руку. – Чтобы сформировать такие паразитарно-симбиотические связи, нужен миллион лет направленной эволюции. А тут вдруг прилетели из чужой галактики – и волшебным образом совпали с нашей нервной системой и физиологией, как ключ с замком?! Разве можно в такое поверить?
– Я верил, – честно сказал Станислав. – Даже спать без света боялся.
– Серьезно?
– Еще как. Правда, мне тогда лет семь было.
– Вот и дед, видно, впал в детство, – заключил Вениамин, задумчиво помешивая чай. – Я, конечно, не психиатр, но в данном случае рекомендовал бы бета-галозин. Он снимает подозрительность или по крайней мере заставляет усомниться в своих убеждениях. А тогда уж с пациентом можно нормально побеседовать, уговорить пройти полный курс лечения… – Сахар быстро растворился, но доктор продолжал рассеянно брякать ложечкой.