Капитан молча полежал, глядя в потолок, потом повернул голову ко мне и тихо сказал:
— Викор, мне очень жаль Амалона. Мне нравился старик. Неужели ты думаешь, что я мог организовать такую подлость? Я боевой офицер флота, у меня есть честь, разве я когда-нибудь давал повод усомниться в моей чести?
— Кто знает, господин Блисторн… Вот господин канцлер учился с вами, наверное, тоже был офицером… А потом в гостиницу приходят агенты Тайной стражи и вырезают постояльцев, грабят их — это соотносится с понятиями о чести боевых офицеров?
— Я понимаю вас. Вы ударили меня в больное место… — Лицо Блисторна перекосилось гримасой отвращения. — Да, мы учились с канцлером Гроткорном в одном офицерском училище. И если это его рук дело, мне стыдно за него и за офицерство. Только одно могу сказать: политика портит людей, и потому я на мостике боевого корабля, а не в сенаторах. Расскажу вам. После нашего разговора я собрался и отправился к канцлеру. Я рассказал ему о вашем предложении, а чтобы заинтересовать его еще больше, сообщил, что, возможно, у вас есть еще камни, и это будет очень выгодно армии — мы сможем заполучить несколько сильных магов с помощью ваших камней. Я не знал, что у вас есть несколько камней, и сейчас не знаю, но подозревал. Мы договорились, что встретимся с ним на следующий день, в одиннадцать часов утра, он должен был приготовить деньги за камень — в виде векселя для передачи в банк. Там на ваше имя завели бы счет, и все бы было, как вы хотели. Но утром я обнаружил вместо гостиницы дымящиеся развалины, а вместо вас — кости. Сказали, что в гостинице прятались какие-то государственные преступники, поджегшие ее. Вот все, что я знаю. Хотите верьте, хотите нет.
— Вы кому-то еще говорили о сделке?
— Нет. Только канцлеру.
— Капитан, я вам верю. Но, извините, я вас снова свяжу и оставлю тут до утра. Прошу меня простить, но это необходимо. Кто знает, вдруг вы ради государственной необходимости поднимете тревогу и постараетесь спасти вашего друга Гроткорна. Сегодня его место должно стать вакантным. Я в этом уверен.
— А если я дам честное слово, что ничего не предприму? — с надеждой спросил капитан, глядя на то, как я приближаюсь к нему, держа в руках кляп и полотенце.
— Извините, капитан, мы не в детские игры играем — на кону моя жизнь. А я не хочу рисковать. Один раз я уже доверился вам — и что вышло? Утром вас развяжут матросы. Простите и прощайте!
Я засунул ему в рот кляп и затянул полотенце под его яростным взглядом. Затем погасил светильник — он мне все равно был не нужен — и вышел из каюты в темноту. На палубе было тихо, я подошел к канату, по которому поднялся на борт, и скользнул по нему вниз. Темная вода привычно приняла меня, и я тихо поплыл к берегу. Мне предстояла сложная задача… как раз для диверсанта.
Пахло водорослями и сыростью… В кустах свиристели какие-то насекомые — то ли сверчки, то ли цикады, — мои познания в насекомых этого мира ограничивались мухами да тараканами. Звезды на небе выглядели мохнатыми, нереально яркими — воздух этой планеты еще не был загрязнен ни дымами заводов, ни выхлопами автомобилей, он был чист, свеж и пах какими-то фруктами и цветами.
Шагать было не очень приятно, хотя я и вылил из мягких сапог морскую воду, но она все равно чавкала и просачивалась между пальцев ног, стекая из штанин. Впрочем, это мне не мешало, и я скользил между домами, кустами и деревьями, как демон мщения. Добираться пришлось недалеко — поместье канцлера находилось в районе порта.
Это было огромное белое здание за высоченным забором, метра четыре, который преодолеть оказалось нелегко, хотя у владельца особняка и не имелось никаких ярких прожекторов и электронной сигнализации. Мне предстояло задействовать все, что я умею, все, чему меня учили инструкторы спецшколы диверсантов.
Осмотрел забор — высоко. Сидя под кустом напротив особняка, я стал внимательно изучать местность: поместье с тыльной стороны выходит к морю, там причал для частной яхты канцлера. Я подполз к берегу, осмотрелся: территория окружена металлическим забором с пиками наверху, через него видно, что яхта стоит у небольшого причала, за ним — дорожка к тому же высокому каменному забору и вход, ворота.
Я обратил внимание, что в воротах нет «кормушки», значит, для того, чтобы узнать, кто за ними стоит, придется открыть либо сами ворота, либо калитку. Наверху каменного забора — стальные прутья, наверняка острые как шило.
К яхте приставлен охранник, он то прогуливается по дорожке рядом с ней, то садится на скамеечку отдохнуть.
Крадусь к морю и тихо вхожу в воду — ни одного лишнего движения, всплеска или шума, только мелкие волны расходятся по тихой вечерней воде, — ни ветерка, ни малейшего движения воздуха… «Устроил бы я вам движение ветерка, — злобно подумал я. — Но мне хочется поглядеть в глаза этому уроду. И никаких сантиментов — валить всех, кто попадется. Если вы служите уроду, то вы тоже уроды. И вы сами выбрали свою судьбу».
Белый борт яхты с золотыми буквами… Не стал читать, что там написано, — наплевать. Дождался, когда охранник отошел на дорожку прогуливаться, подтянулся и медленно перевалился — благо, что борта сзади низкие, это небольшая прогулочная яхта, — затаился под скамейкой и замер. Минуты тянулись тягостно, но и спешить нельзя — одно неверное движение, и провал.
Послышались шаги охранника — он перешагнул борт яхты. Уселся на скамейку и вздохнул, вытянув ноги.
Я медленно, как минутная стрелка, вытянул себя из-под скамейки, тихо-тихо согнулся… прыжок! Я подмял мужчину, вцепившись ему в горло и перекрыв дыхание. Он попытался крикнуть, но я правой рукой достал метательный нож и прошептал, приставив его к глазу охранника:
— Одно движение или крик, и я проткну тебе глаз, потом нож окажется в мозгу. Ты меня понял?
Он кивнул.
— Сейчас ты аккуратно встанешь и пойдешь по дорожке к воротам, потом постучишь и попросишь охранника открыть калитку. Скажешь, что тебе что-то срочно надо. Запомни: я буду рядом и, если что, моментом перережу тебе горло. Все — пошел вперед.
Охранник как деревянный перешагнул борт и пошел по дорожке, косясь глазом вбок — там, возле кустов, постриженных в различных экзотических формах, перемещался я, как огромный черный паук. Мужчина постучал в дверь:
— Максуд, открой! Мне у тебя кое-что спросить надо.
— Сдурел, что ли? — загремел засовом другой охранник. — Устав службы забыл? Вот тебя господин Гроткорн взгреет!
Калитка открылась, и охранник с яхты рванул вперед, явно с намерением укрыться во дворе, — он что-то попытался крикнуть, но упал с ножом в затылке, запрокидываясь на второго охранника. Тот вначале ничего не понял, потом заметил страшную черную фигуру с блестевшими в темноте белками глаз… Вспышка — и он с ножом в глазнице повалился наземь.
Я присел и осмотрелся — тихо. Глухое время суток — час Крысы. В этом мире, как и на Земле в Средние века, люди ложились рано, с наступлением темноты — в доме уже все спали, кроме охранников.