— Ничего не понимаешь — это одежда солдатская: куртка из-под кольчуги, штаны казенные, сейчас мы тебе воинский хвост из волос сделаем, посадим на камешек у трактира, где обитают солдаты, а впереди поставим этот горшок, чтобы подаяния кидали, — вот тебе и будет прибыль! Солдаты-то разжалобятся и накидают тебе полный шлем… ну, пусть не полный, но нормально подкинут. Палку свою рядом положи и сделай мужественное, но жалкое лицо. — Катун рассмеялся. — Ну не такое же! Такое только у больных дурными болезнями бывает! Ладно, просто сиди и грусти — типа вспоминаешь былые дни.
— М-да. Что-то мне комедиантом быть не приходилось. — Я снова загрустил и спросил Катуна: — А сколько мне сидеть с этим горшком?
— А как хватит! Теперь ты у меня в подмастерьях, давай отрабатывай науку, — усмехнулся он, потом успокоил: — Да не переживай. Скоро привыкнешь. Я тоже по первости все лицо норовил закрыть — стыдно вроде, но я-то местный, а тебя никто не знает, чего тебе стыдиться?
— И правда, чего? — грустно протянул я. — Если бы не нога, я бы лучше в солдаты пошел.
— И что хорошего? Ну выпустят тебе кишки в первом же бою — и лечить никто не будет. Настоящий лекарь-маг стоит больших денег, он только для офицеров, а тебе вольют в живот смесь меда с отваром пижмы, и лежи подыхай себе. Тут посидел, набрал деньжонок, а потом можно и в трактир зайти. Выпить-то любишь? — Он с прищуром посмотрел на меня.
— Любил. Теперь разлюбил, — с вызовом ответил я. — Все, кроме легкого вина — ничего!
— Ну-ну, посмотрим, — неопределенно сказал старик, — дай-то бог.
Катун привел меня к какому-то питейному заведению с бравыми солдатами на вывеске — они маршировали, выставив вперед копья так, будто у них у всех была патологическая, непроходящая эрекция.
Как сказал Катун, заведение именовалось «Под флагом». Я долго думал, почему именно так, потом различил в углу засиженную птицами фигуру павшего солдата, прикрытого флагом империи, — мимо него и маршировали его эрегированные соратники, с таким видом, что казалось, будто они его ухайдакали. Возможно, это был парад в его честь.
Я уселся на чурбачок напротив дверей заведения и выставил перед собой старый шлем. Катун бросил в него пару медяков и серебряник, вроде как для затравки, и мы стали ждать поклевок «жирных рыб».
Наш рабочий день закончился полным успехом — сердобольные солдаты и угрюмые наемники накидали мне меди и серебра на два золотых — Катун был просто в восторге и возбужденно говорил, что, если дела пойдут и дальше так хорошо, мы сможем себе снять хорошую квартирку где-нибудь в портовом районе, а не ютиться с крысами. Я с ним соглашался, но в душе у меня было страшное опустошение: лучше бы я грабил или воровал, но попрошайничать?! Увы, попрошайничество считалось почтенным занятием, официально признанным государством, вроде социальной программы. Насколько я понял, оно переложило бремя заботы о ветеранах, престарелых и малоимущих на плечи населения — впрочем, как и везде. Грабителей же и воров ждали каторжные работы или смерть.
Наши успешные вояжи продолжались уже месяц, мы заматерели: отъелись, прикопали в подвальчике с десяток золотых, купили матрасы и подушки, — в общем, зажили как короли. Все это время мы рассказывали друг другу о наших мирах — Катун жадно впитывал услышанное и только приговаривал: «Ах, как хорошо, что я тебя нашел! Как интересно, давай, давай рассказывай!» Я же просил его учить меня магии. Он вначале отнекивался — мол, зачем мне вся эта ерунда, если я не родился магом? — но потом стал потихоньку рассказывать, передавать знания, полученные в академии. Что он мог передать за это короткое время? Ничтожную часть своих знаний, даже меньше того, что заучивают первокурсники, несмотря на то что мы с ним применяли амулет запоминания. Он, конечно, помогал, но не настолько, чтобы волшебным образом я стал магом. Но так как делать все равно было нечего, наши занятия по информационному обмену продолжались: я ему передавал знания о Земле, какие-то отрывочные знания о науке, культуре, цивилизации, а он учил меня тому, что сам знал и умел.
Каждый седьмой день мы ходили в баню, где нам делали массаж и втирали в тело лечебные и ароматические мази — теперь мы могли это себе позволить. Со временем моя нога стала просто ныть, а не болеть, будто ее рвали щипцами, и я уже не скрипел зубами во сне, как сказал мне Катун. Но, как всегда бывает — и с хорошим, и с плохим, — все когда-нибудь кончается.
Прошел месяц. Как-то мы тащились к своему подвалу, когда навстречу нам попались двое парней. Я сразу определил их род деятельности. Как говорила моя знакомая, жившая некоторое время в Заводском районе, парней из Заводского района можно узнать сразу: кожаные куртки, треники с кроссовками, волчий взгляд исподлобья и шапки-пидорки. Треников тут не было, кроссовок тоже, а все остальное присутствовало.
Катун как-то сразу напрягся и шепнул мне:
— Не встревай, я разберусь.
— Приветствую вас, ребята. — Катун принял униженную позу несчастного старика. — Я приготовил взнос в Братство, так что Хозяин может быть спокоен, все как полагается.
— А Хозяин всегда спокоен, — сплюнул тот, что был поменьше, в дурацкой шапочке, сдвинутой на затылок, и с щербиной вместо переднего зуба, — это тебе надо беспокоиться!
— А что мне беспокоиться? Я порядок знаю — вот золотой за месяц, как и говорили. Как я плачу уже пять лет. А в чем дело? — Катун с наигранным удивлением посмотрел на двух рэкетиров и пожал плечами: — Я разве задерживал хоть раз плату?
— Не задерживал. Но плата увеличилась до пяти золотых, — вмешался второй, здоровенный парень, до этого момента со скукой разглядывавший прохожих, облака и пробегавших мимо женщин. — Вы бабла гребете немерено со своим напарником, бог велел делиться. Это не наше решение, это решение Хозяина. Твой золотой мы забираем в счет уплаты, остальное чтобы было через три дня. Мы знаем, где ты живешь, придем к тебе и выпотрошим, и тебя, и твоего дохляка — солдат-ветеран хренов!
Тот, что поменьше, вырвал у Катуна его золотой, потом пошарил у него за пазухой и забрал еще несколько монет:
— Это нам за беспокойство!
Они заржали и ушли, оставив нас с Катуном стоять нищими — какими мы, в общем-то, и были.
Этим вечером в подвале царило уныние — не то чтобы мы с Катуном не могли заплатить, но обидно было отдавать свои кровные деньги бандитам, ни за что ни про что.
— Катун, ты ведь знаешь, что я мог их убить прямо там, не сходя с места?
Старик помолчал.
— Знаю. Этого я и боялся. Если ты их убьешь, нам тут не работать. Ты это понимаешь? Братство объявит награду за наши головы, и в любом случае в конце концов нас убьют. Я знаю случай, когда один торговец убил в споре сборщика налогов от Братства, так его разрезали на части, а дом сожгли. Хорошо, хоть дали его семье перед этим покинуть жилище.
— А кто стоит во главе Братства? Это известно? Кого называют Хозяином?