— А чего? Завоюет мое сердце — может, и выйду, парень видный, — засмеялась Аранна, разглядывая меня при свете костра. — Он на эльфа похож — светловолосый, бороду бреет, может, даже моется иногда, в отличие от гномов, и за столом, наверное, не пукает. Чем не жених-то?
Из темноты показались изрядно помятые друзья, у одного был надорван воротник, у другого краснела царапина на подбородке. Все опять чинно сели у костра и замолчали, глядя в огонь.
Я тоже молчал и наслаждался стебом друзей, видом пляшущих язычков пламени на сухой лесине, красивым лицом девушки, которая в таинственных отблесках огня казалась неземным существом. Она поймала мой взгляд и улыбнулась — ее тонкое лицо как будто осветилось внутренним светом, а глаза, зеленые, как у кошки, замерцали в темноте…
— Эй, эй, маньяк-человек, не пялься на эльфийку — они вредные бабы, владеют любовной магией, завлекают мужиков, а потом бросают их, выпив душу! — Гном хлопнул меня по спине толстенной ручищей, на которой каждый палец был как сосиска. — Вот то ли дело наши девушки — сильные, горячие, иную даже не обхватишь, сколько в ней горячего тела! Вот чего вам нравятся эти худышки, а? Любимого тела должно быть много!
Я аж закашлялся от знакомой сентенции, которую слышал уже раз сто пятьдесят на Земле.
— Нет, Бабакан, мне нравятся вот такие вот худышки, как ни странно, — улыбнулся я Аранне. — И, кстати, не такая уж и худышка, зря ты говоришь!
— Так, грубые невоспитанные мужланы, сейчас же прекратили обсуждать мои стати. Ну, как лошадь обсуждаете, негодные, — прыснула покрасневшая Аранна. — За кого захочу, за того и выйду замуж. А захочу — вообще не выйду. Буду мужчин менять, как перчатки! И никто мне не указ.
— Она может, да, — кивнул в подтверждение Алдан, — половина мужчин рода по ней сохнет.
— Чего это половина-то? Все сохнут, — нарочито обиделась Аранна и потянулась как кошка. — Что, Виардон, не сохнешь по мне, негодник?
Виардон, спрятавшись за другом, чего-то сдавленно пискнул, и все снова начали смеяться.
— Расскажите мне про эльфов, ребята, — попросил я. — Что, правда у них такие свободные нравы, что женщина может гулять с кем хочет и ей никто слова не скажет? Я думал, у вас нравы гораздо более строгие, все в этаком этикете…
— А почему ты думаешь, что мы чем-то сильно отличаемся от людей? — спросила Аранна, сверкнув своими мерцающими глазами. — Мы так же любим, так же разлюбливаем и женимся. Да, у нас более свободные отношения, чем у людей, — мы очень, очень древний народ, понявший уже давно, что есть главное, а что не главное в этой жизни… Наши женщины свободны, как и мужчины. Они могут воевать, как мужчины, и любить, как мужчины, у нас не считается зазорным подойти к понравившемуся парню и сказать ему, что я его люблю и хочу, чтобы он был со мной… Никто нас за это не осудит! — Аранна гордо посмотрела мне в лицо. — Но… если женщина вступает в брак — она или верна своему мужчине, или просто от него уходит к другому, но не будет бегать по кустам и искать себе развлечений. Этим мы точно отличаемся от человеческих женщин. Впрочем, — усмехнулась она, — везде есть свои исключения из правил.
Эльфы хихикнули — видимо, они точно знали кое-какие исключения из правил.
— Да ладно, разговор какой-то глупый, — отмахнулась девушка. — Давайте лучше о завтрашнем дне поговорим. Завтра будут соревнования — гномы с гномами, гномы с эльфами, — будем бороться, стрелять из луков, развлекаться всячески. Интересно поглядеть, как наши мужчины, напившись пива, будут пытаться устоять на ногах, изображая, что они с кем-то там борются. — Аранна захихикала и показала на Алдана: — Прошлый раз этот фрукт свалился в лужу, наклюкавшись осеннего пива. Вроде как он нарочно так сделал, чтобы посмешить нас!
— Завтра будет хорошее веселье, — вмешался Бабакан, — будем выпивать, бороться, поднимать тяжести, стрелять, и кто-нибудь опять перепьет и подерется, а все будут делать ставки на бойцов — весело!
— Интересно, а в чем будут соревноваться девушки, — недоуменно спросил я, — не в борьбе же и поднятии тяжестей?
— Лучницы они, — прогудел Бабакан. — Этого у них не отнимешь — вишь какие глазищи, как у совы. Ночью видит как днем, да и на двести саженей может стрелу пустить зверю в глаз. От такой и не спрячешься — враз тебя просечет, если за бугорок с какой-нибудь милой завалишься!
— Ой, Бабакан, вот тебя уж просекать точно не буду, — хихикнула Аранна, — хоть с тремя милыми заваливайся!
— Ну это я так, теоретически — обрисовал другу ситуацию. А то вдруг он в тебя втюрился… Что? Что такое? Ай-ай, что творится! Я сейчас! — Бабакан унесся в темноту и вернулся со здоровенной кружкой, в которой плескался пенный пахучий напиток. — Пей, пей пиво скорей! Он и правда в нее втюрился, несчастный! Знаю я эти ненормальные взгляды — вот и еще один попался, вляпался в бабу! Аранна, кышь отсюда! Пришла, обольстила мужика — вот бабье!
— Он прав, мне пора уже в свою палатку. Хорошо посидели, ребята! Завтра увидимся. Пока, Викор, увидимся! — Эльфийка обольстительно улыбнулась, сверкнула ведьминскими глазами и исчезла в темноте.
Я отхлебнул пива из кружки, закашлялся и с трудом перевел дыхание — оказывается, я не дышал несколько минут, глядя на девушку. Неужели и правда влюбился? Ай-ай, как сказал гном…
— Какая красивая, — вырвалось у меня непроизвольно, — это мечта, а не девушка!
— Викор, не обольщайся, — серьезно предупредил меня Алдан, — у нее поклонников море, и не все такие дурковатые, как Виардон. Ну ладно, ладно, не обижайся — не все такие добрые. Тут на праздник пришел некий Ваартакан — так он уже трех эльфов за нее побил в поединке. Поединки до смерти у нас запрещены, но носы он им посворачивал — крепкий парень, сильный воин. Пришлось потом лекаря нанимать, носы править, набок повернутые. Так что… смотри, она девка коварная, хотя… я тебе скажу, не подлая и веселая. Мы всю жизнь с ней бесимся, поддеваем друг друга, но случись что, если кто-то обидит кого-то из нас — прибьем. Не подумай что-то, — спохватился Алдан, помешивая палочкой угасающий костер, — это не про тебя. Кстати сказать, она ведь неспроста пришла — все уши мне прожужжала, хотела тебя увидеть. Я ей рассказал, как мы развлекались вчетвером в городе, а потом про твою трагедию и твою месть — она сильно переживала, сочувствовала, хотела тебя увидеть. Так что дерзай, все шансы у тебя есть: ореол мученика, знамя победы и статус великого мага-стихийника — что еще девушке надо? Только любви…
Алдан усмехнулся, а я был удивлен таким взрослым и дельным суждением, прозвучавшим из уст молодого, в общем-то, существа. Потом задумался: а ведь правда эльфийка запала мне в душу. И не в том дело, что у меня уже много времени не было женщины, а я ведь здоровый, сытый половозрелый мужик, гормоны играют, просто было в ней что-то такое… хорошее, душевное, ведь не все же упирается только в секс.
Мы разошлись по своим спальным местам довольные проведенным вечером. Я уже давно не проводил время вот так — легко, с друзьями, в непринужденном стебе, без мысли о том, что сейчас, возможно, в тебя целит из-за кустов снайпер с прицелом ночного видения или за деревом притаился убийца с ножом, лезвие которого зачернено, чтобы отблеск не выдал в темноте.