— Тропинку я потерял, — сказал он. — Стоял там с минуту, раздумывая, куда двинуть дальше. И тут услышал, Уильям, четко и ясно. Все же Господь помогает.
— Что ты услышал?
— Один пес там перднул, — ответил Джинелли. — Хорошо так, громко. Вроде как кто-то сыграл под сурдинку.
Буквально шагах в двадцати, в лесочке, оказался на полянке огороженный загон. Загородка простая — колья да ветки, вбитые в землю и оплетенные колючей проволокой. А внутри семь пит-буль-терьеров. Пятеро крепко спали, двое других сонно смотрели на Джинелли.
А сонно смотрели потому, что им подсыпали кое-что в еду специально.
— Я думал, они будут полностью под кайфом, хотя на это рассчитывать опасно. Когда таких псов научат драться, они — как гвоздь в заднице, сплошное беспокойство. Друг друга пожрут насмерть, и весь бизнес — коту под хвост. Тут их либо сажают в отдельные клетки, либо дают наркотики. Последние — дешевле, и прятать их проще. Если бы псы не были под кайфом, им никакая загородка с проволокой не была бы преградой. Когда какого-то из них начинают жрать, он даст деру сквозь любые колючки, хоть полшкуры на них оставит. Им дают очухаться, только когда появляются приличные ставки на собачий бой и риск оправдан. Сперва сражение, потом снова под кайф. — Джинелли рассмеялся. — Ты понял? Эти пит-були вроде наших звезд рока. И всегда новых можно приобрести.
Джинелли раскрыл там магазинную сумку и вытащил бифштексы. Еще припарковавшись на лесной дороге, он их освободил от оберток и вогнал в каждый шприцем то, что он назвал «Пит-Буль-коктейль Джинелли»: смесь мексиканского коричневого героина со стрихнином. Теперь он размахивал в воздухе своим угощением и наблюдал, как спящие псы медленно приходили в себя. Один из них глухо тявкнул — прозвучало, как храп человека с сильным насморком.
— Заткнуться, а то ужина не будет, — спокойно скомандовал Джинелли. Тот пес, что гавкнул, сел, но тут же его снова повело ко сну, вот-вот завалится на бок.
Джинелли бросил один бифштекс за загородку. Секунда, две, три — и все они заворочались. Кто-то слегка гавкал, но так невнятно, что можно было этим пренебречь. Кроме того, если бы кто-то появился из табора, то шел бы с фонарем, — достаточно времени, чтобы смыться в лесу. Но никто не появился.
Билли зачарованно слушал, пока Джинелли спокойно вел свой рассказ. Он присел в сторонке, закурил «Кэмел» и наблюдал, как умирают собаки. Большинство из них умерло очень тихо, говорил он. (Нет ли хоть намека на сожаление в его голосе? — подумал Билли с беспокойством). У пары из них были конвульсии, но не сильные. Только и всего. Джинелли подумал, что не так уж и плохо для псов: цыгане для них готовили участь куда страшнее. В общем, в пределах часа все было сделано.
Когда итальянец убедился, что сдохли все собаки, вынул из кармана доллар, взял ручку и написал на нем: В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ ЭТО МОГУТ БЫТЬ ТВОИ ВНУКИ, СТАРИК. УИЛЬЯМ ХАЛЛЕК ГОВОРИТ, ЧТОБЫ ТЫ СНЯЛ С НЕГО САМ ЗНАЕШЬ ЧТО. Он сбросил вонючее пальто, повесил его на жердь ограды, сверху надел на него шляпу, снял цыганскую обувь и переоделся в свои кеды, которые держал в сумке. После чего удалился.
На обратном пути малость заблудился. Удалось сориентироваться по смердящему месту, мимо которого уже проходил. А там увидел огонек фермы и нашел проселок. Сел в машину и вернулся в Бар Харбор.
На полпути, по его словам, с машиной что-то случилось. В чем дело — он не понял, но просто она ему не понравилась. И раньше такое бывало: начинаешь вдруг не доверять машине, хотя, как правило, это ничего особенного не значит. Разве что пару раз было…
— Я решил бросить ее, — сказал Джинелли. — Не хотел ничего оставлять на волю случая. Мало ли? Может, у кого-то из этих цыган была бессонница, прошелся, увидел машину. Может, меня увидел в ней. А тогда запросто нашли бы меня потом. Видишь? Я очень серьезно к ним отнесся. Смотрю на тебя и думаю: надо очень и очень серьезно к ним отнестись. Припарковал машину на другом проселке, снял крышку распределителя и прошел пешком три мили до города. К тому времени рассвело.
Оставив Билли в другом мотеле, Джинелли поймал такси и отправился обратно в Бар Харбор, попросив водителя ехать помедленнее, поскольку хотел кое-что найти.
— А что именно? — спросил шофер. — Может, я помогу?
— Ничего, — ответил Джинелли. — Когда увижу, сразу узнаю.
И нашел. Примерно в двух милях по пути к городу увидел возле небольшой фермы «Шевроле нова» с табличкой «Продается». Заехали туда. Хозяин был дома, Джинелли расплатился с таксистом и уплатил наличными за «Нову». За дополнительные двадцать долларов хозяин, молодой мужик, у которого в голове было больше вшей, чем очков коэффициента интеллекта «Ай-Ку», согласился оставить номерной знак штата Мэн, удовлетворившись обещанием Джинелли прислать ему знак через неделю.
— Я, может, даже так и сделаю, — сказал Джинелли. — Если мы выживем.
Билли бросил на него быстрый взгляд, но Джинелли уже продолжал свой рассказ.
Он поехал дальше в сторону Бар Харбора, объезжая город стороной, направился по шоссе 37-а туда, где находился цыганский табор. По пути задержался и позвонил человеку, которого для Билли назвал «коллегой по бизнесу». Попросил «коллегу» находиться в определенной телефонной будке в Нью-Йорке точно в двенадцать тридцать. Этой телефонной будкой Джинелли часто пользовался и, благодаря своим связям, позаботился, чтобы телефон там всегда был исправен. Проехав мимо табора, заметил признаки активности, развернулся на шоссе в миле от того места и поехал обратно. Из табора вела проселочная дорога, и Джинелли увидел, что по ней из лагеря цыган к шоссе 37-а едет автомобиль.
— «Порше-турбо», — сказал Джинелли. — Игрушка для богачей с наклейкой университета Брауна. На переднем сиденье было двое парней, на заднем — еще трое. Я подождал их и спросил того, что за рулем, есть ли там цыганский табор, как говорят? Они ответили, что есть, но если я хочу погадать, мне не повезло. Эти ребята сами хотели того же, но их попросили вон. Цыгане сматывали удочки. После истории с псами меня это и не удивило.
— Поехал обратно к Бар Харбору, подкатил к заправочной станции — эта «Нова» жрет горючее, ты не поверишь как, Уильям. Выпил бутылку «коки» и слегка перекусил.
Джинелли позвонил «коллеге по бизнесу» и договорился о встрече с ним в аэропорту Бар Харбора в пять часов вечера. Потом оставил машину на платной стоянке и прогулялся в поисках человека.
— Какого человека? — спросил Билли.
— Человека, — терпеливо пояснил Джинелли, словно говоря с идиотом. — Таких мужиков, Уильям, всегда разглядишь, если присмотришься. Он вроде бы такой же, как все прочие летние бездельники. Кажется, может покатать тебя на яхте своего папаши или, скажем, подбросить десяток граммов хорошего кокаина. В любой момент может рвануть в другой город на своем самолетике. Но он не такой, как эти. Есть два способа узнать такого человека. По обуви. У таких мужиков туфли паршивые, не первый класс, хотя и начищены до блеска. А во-вторых, взгляни им в глаза. Солнечных очков «Феррари» они не носят, их глаза всегда разглядишь. Это у них такая скромная, ненавязчивая самореклама. Их глаза говорят тебе: «Откуда следующая жратва придет? Кто угостит травкой? Где тот парень, которого я мечтал встретить, когда приехал сюда?» Ты понял, кого я имею в виду?