– Привет, – тихо сказал Ричардс.
Он чуть не вывалился из кресла, когда Киллиэн поднял глаза, усмехнулся и ответил:
– Приветствую вас, мистер Ричардс.
Счет продолжается…
– Я не имею возможности вас видеть, – сказал Киллиэн, – но могу вас слышать. Ваш голос транслируется через передающее устройство, что находится на камбузе. Мне сказали, что вас подстрелили.
– Ну, это не совсем правда, – ответил Ричардс. – поранился, пробираясь через леса.
– А, да, – сказал Киллиэн. – Знаменитое путешествие по лесу. Бобби Томпсон увековечил его в эфире как раз сегодня вечером – приобщив к вашей нынешней эпопее, разумеется. Завтра эти леса будут заполнены людьми, ищущими лоскутки вашей рубашки или даже гильзы.
– Какой кошмар, – сказал Ричардс. – Что-то вы фальшивите.
– Вы, Ричардс, самый сильный участник Игры, который когда-либо был. Благодаря сочетанию везения – искусности, вы, определенно, величайший игрок. Вы достаточно значительны, чтобы мы могли предложить вам одну вещь.
– Предложить мне что? Прогреметь по телевидению на всю страну в роли расстрелянного?
– Угон самолета – эффектный, но самый глупый вашей ситуации шаг. И знаете почему? Потому что впервые рядом с вами нет ваших. Они остались на земле: и даже эта женщина, которая вас выгораживает. Вы можете считать, что она заодно с вами. Она сама даже может так считать. Но это не так. Здесь, наверху, вас. Ричардс, окружают только наши люди. Вы уже почти мертвец. Наконец-то.
– Мне много раз уже так говорили, а я все живу и живу.
– Последние два часа вы живете лишь постольку поскольку это нужно Федерации Игр. И в частности – мне. Именно я настаивал предложить вам одну вещь. Мне препятствовала старая гвардия – такие вещи никогда не делались. Но я настоял на своем. Так вот, ты спрашивал меня, кого ты можешь погубить, пробираясь с автоматом в руках. Один из тех, кого ты можешь погубить, буду я. Ричардс, вы удивлены?
– Пожалуй. Я-то думал, что ты – просто домашний ниггер.
Киллиэн откинул голову и захохотал, но смех его звучал принужденно – это был смех человека, поставившего на карту все и работавшего с большим напряжением.
– Излагаю суть дела, Ричардс. Лети на своем самолете в Хардинг. В аэропорту тебя будет ждать «Лимузин» от Федерации. Будет сообщено о твоей якобы казни. А ты вступишь в нашу команду.
Маккоун задохнулся от ярости:
– Ах ты, ублюдок черный!
Амелия Вильямс выглядела ошеломленной.
– Отлично, – сказал Ричардс. – Я хорошо знаю ваши штучки, но это здорово. Какой бы из вас, Киллиэн, получился продавец подержанных машин!
– Разве, судя по поведению Маккоуна, я выгляжу лжецом?
– Маккоун – одаренный актер. В аэропорту он так прекрасно пел и танцевал, что может рассчитывать на Оскара. – Ричардс был обеспокоен. Он припомнил, как Маккоун настаивал, чтобы Амелия принесла кофе, когда ему показалось, что он может взорвать «Ирландца», как Маккоун яростно и жестко противостоял ему, – все это не укладывалось в схему. Или укладывалось? Мысли цеплялись одна за другую. – Может, вы поступаете так без его ведома. Рассчитывая на то, что он отреагирует на руку вам.
Киллиэн сказал:
– Ваш номер с пластиковой взрывчаткой, мистер Ричардс, завершен. Мы знаем – знаем – что вы блефуете. А вот на этом столе есть маленькая красная кнопочка, и это не блеф. Через 20 секунд после того, как я ее нажму, ваш самолет будет уничтожен ракетами «земля-воздух» с ядерными боеголовками.
– «Ирландец» – это тоже не фальшивка, – сказал Ричардс. Но во рту его появился привкус крови. Обман выплывал наружу.
– Напротив. На «Дженерал Атомикс Локхид» – невозможно пронести пластиковую взрывчатку. И дело обошлось без сигналов тревоги. На самолете есть четыре отдельных детектора специально для поимки террористов. Пятый детектор установлен в парашюте, который вы попросили. Могу вам сообщить, что когда вы поднялись на борт, мы с большим интересом и трепетом наблюдали за сигнальными огнями контрольной башни аэропорта. Все как один думали, что «Ирландец» у вас есть. Вы нас так сильно в этом убедили, что нам казалось, что контрольная панель всего лишь подтвердит это. Мы испытали огромное облегчение, когда увидели, что лампочки не загорелись: я убежден, что у вас и не было возможностей добыть эту взрывчатку. Вам это раньше и в голову не приходило, пока вас не приперли к стенке. Ну, это уже не имеет значения.
Маккоун внезапно оказался у Ричардса за спиной.
– Ну, наконец-то, – сказал он, ухмыляясь. Наконец-то, я прострелю тебе башку, козел, – он приставил оружие к виску Ричардса.
Киллиэн устало произнес:
– Ты и сейчас в безопасности, чертов идиот. А схватить его может и Донахью, если это понадобится.
– Этот человек – преступник! – Маккоун заговорил громче. – На его совести – кровь офицеров полиции. Он повинен в авиационном пиратстве. Он… Он публично оскорбил меня и мое ведомство.
– Сядь на место, – сказал Киллиэн, и его голос был холоден, как пространство открытого космоса. – Пора тебе вспомнить, кто платит тебе жалованье, мистер Главный Охотник.
– Я обращусь к Президенту Совета! – Маккоун все больше разъярялся. Он брызгал слюной. – А тебя, черножопый, на куски изрубят после этого всего! Тебя, черного бездарного чертова сукина сына…
– Прошу вас бросить оружие на пол, – произнес новый голос. Ричардс оглянулся, пораженный. Это был штурман Донахью, он выглядел совершенно по-другому: хладнокровнее и ужаснее. Его сальные волосы поблескивали в полутьме кабины. В руках у него был автоматический пистолет «Магнум-Спирнгстен», и он был направлен на Маккоуна. – Роберт С. Донахью, ветеран. Совет Федерации Игр. Брось пистолет на пол.
Счет продолжается…
– Если ты это сделаешь, ты – покойник, – сказал Киллиэн.
Маккоун поколебался, отошел на шаг назад и с недоверием уставился на экран. Его лицо снова начало кривиться и сжиматься. Губы его двигались, безуспешно пытаясь исторгнуть звук. Когда это ему удалось, это был шепот, полный сдержанной ярости.
– Я его сейчас прикончу. Здесь. Сейчас. И мы все будем в безопасности. Мы…
Счет продолжается…
Маккоун смерил его долгим взглядом, и швырнул оружие в толстый ковер.